— Будем звать его Иван Сергеевич, — решил я.
— Иван Сергеевич! — засмеялась Лиля Леонидовна. — Ну ладно.
В бокс заглянул Горбыль.
— Саня, сюда!
Я подошел.
— Пошли, машину разгружать будем.
— Что за товар?
— Медикаменты, оборудование кой-какое привезли. А потом можно домой. Октябрина отпускает.
III
Я и сам не заметил, когда успел привыкнуть к своему мальцу. Его уже перевели в кроватку. Правда, тепло пеленали и обязательно укрывали одеяльцем. Он словно ждал меня. На мое: «Привет, Ивашка!» — одобрительно повякивал, а когда я брал его на руки, блаженно замирал. За неделю он подрос и поправился.
В среду второй недели мы с Промокашкой отправились на ночное дежурство. Нам выпало дежурить с Домной Панкратьевной.
Нелькиного бутуза выписали, и она очень скучала.
— Я к мальцу, — сказал я, направляясь в бокс.
— И я зайду с тобой к Ивану Сергеевичу. — Нелька хвостом потянулась за мной.
Мы подошли к Ивашке, и мне он сразу не понравился. Он не отозвался на мое приветствие и печально смотрел в никуда. Часто веки его словно бы сами собой опускались, и тогда бледно-желтоватое личико казалось совсем неживым.
— Надо его перепеленать, — сказала Нелька и быстро освободила мальца от пеленок.
— Саня! У него сыпь!
— Сам вижу.
Действительно, на тельце мальца, у шейки, на грудке и в области паха, была розоватая мелкая сыпь.
— Сандрик, а что, если это гнойнички? — испугалась Нелька. — «Гнойнички опасны не только сами по себе. Это, как правило, признак серьезной инфекции», — процитировала она вызубренный для зачета отрывок из учебника. Голос ее задрожал, как стеклянная посуда в шкафу.
Я вспомнил, что тоже об этом читал.
— Не будем пеленать. Прикроем пеленкой и одеялом, — сказал я.
— Где же Домна? Домна Домкратовна! — воскликнула Промокашка: в волнении она вместо Панкратьевны назвала Домну Домкратовной.
— Как ты точно оговорилась! — хмыкнул я. — Она настоящая Домкратовна! Домкратовна пошла быстренько поужинать.
— Уже час ужинает!
— В такую топку сколько закинуть нужно! Домна все же!
Но тут послышались шаги, широкие, огнедышащие. Они могли принадлежать только одному человеку — Домне.
Мы стали стращать ее Ивашкиными гнойничками. Домна решительно скинула одеяльце младенца, глянула и пробасила:
— Ну вот чего вы панику разводите! Потница это, а не гнойнички. Тут орунов кормить пора, а они… Пошли помогать!
Нелька запеленала мальца, и мы поспешили в основное отделение.
Домна Панкратьевна быстро организовала кормежку младенцев. Нелька кормила их из бутылочек, а Домна, положив по младенцу на каждую руку, уносила в палаты к мамочкам тех, кого уже перевели на грудное вскармливание. Я постоял с минуту и вернулся к Ивашке.
Вид его теперь еще больше мне не нравился. Страдальческий — вот как бы я его назвал. Что-то его очень беспокоило. Но что? Не потница же?
Я снова распеленал его. Он был горячим.
— Нелька, у Ивана Сергеевича, наверное, температура! — крикнул я, высовываясь в дверь.
Тут и Домна как раз вернулась в отделение за следующими младенцами.
— Домна Панкратьевна, Саня беспокоится: что-то малец горяченький.
— Да что за дежурство сегодня!.. — всем нутром вздохнула Огнедышащая.
— Я к дежурному врачу пошел.
— Вот еще! Сначала сами посмотрим. — Домна протиснулась в дверь бокса. — Ну ни минуты покоя!..
