как должно. Конечно, без слёз не обходится, но слёзы — это для тех, кто остался; ушедшие в слезах не нуждаются.
Слуги поднялись с первым светом, и в зале уже расставили длинные столы с угощением для всех пришедших. Такова традиция. Богач или бедняк, лорд или леди; на поминки приглашают всех, и из уважения к старому барону, а также из уважения к вкусной еде, зал постепенно заполнялся. А вот и герцогиня в чёрном платье — такой чёрной черноты Тиффани в жизни не видывала. Платье блестело и переливалось. Чёрное платье обычной ведьмы черно только теоретически. На самом деле оно чаще всего довольно пыльное, скорее всего залатанное где-то в области колен и обтрёпанное по подолу, и, конечно же, протёрлось едва ли не до дыр от частых стирок. Ну правильно, это же рабочая одежда. Невозможно даже вообразить себе, чтобы герцогиня принимала роды в таком платье… Тиффани заморгала. Возможно, ещё как возможно: в критической ситуации герцогиня это сделает. Она будет командовать, грозить, жаловаться, но дело сделает. Она такая.
Тиффани снова сморгнула. Голова была кристально ясной. Мир казался очень понятным и немного хрупким, как будто недоглядишь — разобьётся, словно зеркальный шар.
— Доброе утро, госпожа! — Это была Амбер, а за ней стояли оба её родителя. Господин Пенни, чисто отмытый, сконфуженный, явно не знал, куда себя деть. Что тут скажешь. Не знала и Тиффани.
У парадного входа возникла какая-то суматоха. Роланд кинулся туда и вернулся с королём Беренсом Ланкрским и Маграт, его супругой. Тиффани уже встречалась с ними прежде. В Ланкре невозможно с ними не повстречаться, такое это маленькое королевство, а кажется и того меньше, если принять в расчёт, что там ещё и матушка Ветровоск живёт.
Матушка Ветровоск тоже была здесь,
Тиффани поклонилась им, как велит обычай. И подумала про себя: «Ага, наши собираются!»
— Я так рада вас здесь видеть, госпожа Ветровоск, и самую малость удивлена, — улыбнулась гостье девушка.
Матушка так и впилась в неё взглядом, а нянюшка Ягг как ни в чём не бывало пояснила:
— Дорога от Ланкра долгая, ухабистая, так что мы вдвоём решили, так уж и быть, подвезём Маграт с её королём.
Возможно, у Тиффани просто воображение разыгралось, но объяснение нянюшки Ягг прозвучало как хорошо подготовленный экспромпт. Словно она сценарий зачитывала.
Но времени на разговоры уже не было. С прибытием короля в воздухе словно бы что-то щёлкнуло, и Тиффани впервые заметила пастора Яйца в чёрно-белом облачении. Она поправила остроконечную шляпу и решительно направилась к нему. Пастор явно порадовался компании — во всяком случае, приветливо улыбнулся девушке.
— Ха, вижу, вы ведьма.
— Да, меня вроде как с головой выдаёт остроконечная шляпа.
— Но чёрное вы не носите?..
На конце фразы Тиффани явственно расслышала вопрос.
— Вот состарюсь, тогда и буду носить платья цвета полуночи, — отозвалась она.
— И это более чем уместно, — похвалил пастор. — А сейчас вы носите зелёное, белое и голубое — цвета холмов, не могу не отметить!
Тиффани поразилась.
— Значит, в выявлении и поимке ведьм вы не заинтересованы? — Она сама понимала, что вопрос звучит глупо, но нервы её были на пределе.
Пастор Яйц покачал головой.
— Уверяю вас, мадам, Церковь не занимается подобными вещами вот уже много веков! К сожалению, у некоторых людей хорошая память. Воистину, всего несколько лет назад прославленный пастор Овсец сказал в своём знаменитом «Нагорном Завете», что женщины, известные как ведьмы, своей деятельной и самоотверженной жизнью воплощают лучшие идеалы пророка Бруты. Я с этим вполне согласен. Надеюсь, согласны и вы.
Тиффани одарила его самой своей милой и сладкой улыбкой, сладости в которой на самом-то деле, сколько ни ищи, не было: сладость Тиффани совсем не давалась.
— В таких вещах важно расставить все точки над i, верно?
Тиффани принюхалась — и не уловила никакого запаха, кроме разве лёгкой ноты крема для бритья. И всё равно бдительности терять нельзя.
Похороны удались на славу; с точки зрения Тиффани, похороны получались удачными, если герой дня был очень стар. Ей доводилось бывать и на других — увы, слишком часто! — когда спелёнутое в саван тельце оказывалось совсем крохотным. В Меловых холмах гробов не знали, впрочем, и в других местах по большей части тоже. Хорошая древесина слишком ценна, чтобы бросить её гнить в землю. Большинство довольствовались практичным белым шерстяным саваном; он недорог, прост в изготовлении и шёрстное овцеводство поддерживает. Однако барон упокоился в гробнице из белого мрамора; будучи человеком практичным, он её заказал, приобрёл и оплатил двадцатью годами раньше. Изнутри гробницу всё равно устилал белый саван, потому что
