Схожий вклад в стоимость квартир качество школьного образования вносит и в других странах. Это показывают исследования, которые появились в США еще в 1950-е – 1960-е годы, а затем и в ряде других стран. В итоге в сопоставимых величинах «школьный фактор» увеличивает стоимость квартир в США на 5 %, в Великобритании – на 4 %, в Австралии – на 3,5 %, во Франции – на 2 % и т. д.[73] Разумеется, в этих исследованиях присутствует некоторый элемент условности. Здесь действует сложная система прямых и обратных связей, где причины и следствия периодически меняются местами. При прочих равных условиях школьное обучение лучше там, где живут более обеспеченные и в целом более «цивилизованные» люди.
Но осознание роли качества школьного образования в России уже идет весьма стремительно. Это, в частности, показывает и анализ объявлений о купле/продаже жилья. Кстати, статистика уже также подтверждает значение образования. Каждый дополнительный бал ЕГЭ в школе увеличивает послевузовский доход молодого сотрудника на 2 %. А выпускники вузов, где средний бал приема ЕГЭ на 10 пунктов выше, в итоге получают на 20 % более высокую зарплату[74].
Поиск хороших школ, готовность платить за проживание ближе к ним и в итоге формирование более социально однородных кварталов – уже реальность российских городов-миллионников. Потенциально это может создавать определенные социальные проблемы, но данный вопрос выходит за пределы нашего разговора.
Школьное образование влияет на общество с лагом лет в 15–20. Сейчас мы пожинаем ошибки, сделанные в 1990-х. Наши просчеты станут очевидными к середине XXI столетия. Пока можно говорить только о всё возрастающем несоответствии массовой школы образца середины XX века, ориентированной на стандартизированное обучение для мира массового производства, требованиям существенно более динамичного XXI века.
9.2. Неформальная стратификация вузов
Самое важное следствие образования – это помощь студентам стать независимыми от стандартов образования.
Вузы также по факту могут быть классифицированы различным образом. Например, специализированно-отраслевые и широкого профиля, национальные и региональные; такие, где дается образование мирового уровня, или национального, или просто расширение кругозора, и т. д. Иными словами, на элитные, общедоступные, нишевые, местные и т. д. Конечно, практически любой из этих признаков носит несколько расплывчатый характер. Но тем не менее видные специалисты по образованию, например С. Р. Филонович, справедливо отмечают, что можно сформулировать разумные признаки даже для элитарности[75].
Продолжая его размышления, можно определить элитарность университета по нескольким признакам: а) тем,
Процесс стратификации вузов порожден метаморфозой модели университетского образования. На смену сложившейся в XIX веке гумбольдтовской модели университета, сочетавшей элитарное образование и научно-исследовательский центр, пришла модель массовой высшей школы. Например, если к началу ХХ века в России было всего девять университетов, то через 100 лет – уже около 1000 вузов. В Европе и в целом в мире ситуация похожа: наблюдается взрывное увеличение количества университетов.
Несмотря на большой объем как частных вложений, так и государственных инвестиций в вузовскую сферу, полностью все функции гумбольдтовской модели университета, включая генерирование новых научных знаний, выполняет не более 10 % вузов. А остальные 90 % в большинстве случаев решают во многом иные задачи. Причем наше положение здесь лучше: в отличие от западного мира, мы имеем достаточно многочисленные научные структуры за пределами университетов: прежде всего в Академии наук и прикладных институтах.
Массовый университет современного типа существует, по сути, в качестве институции, которая создана развитием идеи всеобщего среднего образования. Она не декларируется публично, но на практике в последние десятилетия реализуется повсеместно. Но если верность идеи всеобщего среднего образования уже бесспорна и ее реализация в основном уже преодолела детские болезни роста, то необходимость фактической всеобщности вузовского образования вызывает в обществе большие сомнения. И в основном вследствие нерешенности ряда проблем и болезней роста.
Согласно традиционной точке зрения, высшая школа – это всегда профессиональное образование, подготовка узких специалистов в определенной области. Поэтому все общеобразовательные учебные курсы вузов, вроде иностранного языка, основ истории или экономики, – не более чем устранение огрехов в работе средней школы, которая не обеспечила получение этих знаний. По сути, получается хождение по кругу, изучение одних и тех же предметов несколько раз. В российской практике это встречается на каждом шагу, а, например, американское юридическое образование является сугубо профессиональным и исключает изучение общеобразовательных дисциплин.
Обществу, в том числе и российскому, еще только предстоит привыкнуть к новой реальности: подавляющее большинство наших вузов вряд ли могут быть отнесены к традиционной высшей школе, поскольку практически не имеют отношения к университетской идее. Это скорее учреждения среднего профессионального образования либо просто клубы по интересам, обеспечивающие определенную занятость и окультуривание населения. Сейчас российские топовые университеты (а не квазивузы) могут предоставить реальное высшее образование не более 5–10 % населения.
По всей видимости, сама жизнь диктует, что для сохранения разнообразия и одновременно удовлетворения текущих потребностей работодателей,
