— А что знает генерал Чу? Он ведь близкий друг супруга.
— Читал я, какой-то интересно примитивный, но донельзя банальный отчёт его служаки офицеришки. Чушь какая-то. Майор местной службы Общественной Безопасности умер от сердечной недостаточности. Это в порядке вещей. У нас многие в спецслужбах гибнут от инсульта или сердца. Служба не подарок. У нас по любой теме так достают, что нервишки сдают и психически, и физически. Вот и всё, что там для нас неприятного произошло. Сгорели от неосторожного обращения с огнём пять, шесть старых бамбуковых казарм-домов. Поцапались друг с другом несколько местных преступных группировок. Имеются жертвы. Ну и что? Сведения других наших ответственных лиц, такие же. Дэн, как сидел в назначенном лагере, так и сидит. Правда, больной, слаб. Крестьянская, непосильная работа медленно убивает его. Так что месяц, два и отбросит он свои прыткие копыта в вечную неизвестность нашего земного бытия.
— Что ты говоришь, Ван? Тебя обманули. По моим сведениям, там на нашу группу целая рота с оружием и вертолётами напала.
— Дорогая Цзян — это бред твоих, верных, но слишком услужливых, людей. Для вертолётов там нет горючего. Как поднять их в воздух? На воде? А патроны? Всё на северной и западной границе. Лаос и Вьетнам нам не враги.
— А Тайвань?
— Мы враги для Тайваня. У тебя, случайно, не прогрессирует мания преследования?
Дунсин уставился на свой чёрный карандаш. Мадам тоже не знала, что сказать. Мудрый Дунсин её ловко запутал. Всё знает. Но, её же не обманывали. Зачем её людям её же обманывать? Им это не нужно. Абсурд какой-то. Что-то не так. В каком, с какого места? На ком всё запнулось, потекло не по тому руслу?
— Я, конечно, ещё раз проверю сведения, но там пока всё тихо, дисциплинировано. Все ещё раз изучают цитатник председателя. Партийные товарищи, тоже, ничего противоправного не находят.
— Странно. Подозрительно. Но, Дэна надо, необходимо уничтожить.
Ван согласно кивнул головой.
— Если Председатель сказал, сделаем.
— Когда?
— Сегодня, нет, завтра вечером я пошлю самолётом целую группу, в сто человек, спецназа, с ними будут три моих офицера с кинокамерами для контроля и фиксации их действий.
— Правильно. Вот это правильно.
Мадам Цзян серьёзно повеселела.
— Не волнуйся дорогая Цзян, ликвидируем мы этого несносного старикашку.
— Скорей бы.
— Я больше опасаюсь Хуа Гофэна.
— Он то, при должности. И вся служба при нём. Генерал Чу ему также отчитывается, как и тебе, и супругу.
— Я всё думаю, как этот тихий Чу так долго сидит на таком горячем месте? И живой.
— Так он же давний друг супруга.
— Многих своих близких друзей Мао ещё в сороковых сгноил.
— Так надо было.
— Конечно. Кто спорит. В такой дурной стране, как наша, даже праздники, очень случайная вещь.
— Шутишь. А мне не до шуток.
— И мне не до шуток. Мао умрёт, и я первый крайний в списках очередной нелюбимой власти.
— А я вторая крайняя в тех же списках.
— Пасьянс крайних лиц. Сколько их?
— Целое политбюро.
— Не целое, но тоже многовато. Самые опасные, по жизни, тихони. Эти всегда бьют в спину, в затылок. Но только тогда, когда полностью уверены. А так они могут молчать десятилетиями. После смерти Председателя наступит час истины. Армагеддон для нас.
— Нам не надо медлить, чтобы Армагеддон не накрыл нас своим мраком.
— Знаем. Думаем. Высчитываем. Стараемся предугадать. Но это, только наши собственные предположения. А они не больше по силе, чем молитвы глухонемых для тех же глухонемых.
— Ван, это ты начинаешь бредить. Ситуацию надо так делать, чтобы она работала на нас. А первым и должен быть Дэн.
— Так и сделаем, дорогая Цзян.
— Я пойду, поговорю с племянником Мао.
— Его я и боюсь больше всех. Самый тихий.
