Полковник дальше уже не задавал лишние вопросы, видя, как генерал нетерпеливо топал к дальнему выходу. Он поклонился вслед и пошёл усиливать посты и производить обход часовых. Его невдалеке ожидал майор Тан.
— Майор, генерал дал отбой всем. Завтра, как-то, должен исчезнуть из дворца монах Ван. Интересно, как он это сделает?
— Думаю или усыпит охрану, или какими-нибудь магическими действиями отвлекут, или ещё что-то хитрое придумают.
— А мы?
— А мы просто не почувствуем время. Нас, скорее всего, отвлекут.
— Правильно, майор. И отвлечёт нас, скорее всего, хитрый генерал Чан.
— А кому ещё? Мы больше никому не подчиняемся.
— Верно. А как нам его отвлечь?
Майор засмеялся.
— Он пошлёт нас подальше.
Полковник тоже заулыбался.
— Интересно, куда?
— Присутствовать при кончине Председателя.
— Ещё рано.
— Но нам придётся с врачами фиксировать время и информировать верхушку партии.
— Это твоя работа, а куда меня пошлют?
— С генералом Чу ходить.
— Точно. Кто у тебя из капитанов свободен?
— Да любого можно выделить. Это мы уже сами решаем.
— Хорошо, найди толкового и преданного. Дай ему людей, продумай, как может монах Ван улететь из дворца? Меня любопытство обуревает.
— А как наша канализация?
— Вот-вот, и это проверь. А я за атмосферой прослежу.
Но всё оказалось гораздо прозаичней и не интересно. Монах Ван вышел вместе с генералом Чаном в форме полковника служб связи. Никто не знал, как Ван вошёл в запретный город. В принципе, никто не знал, как он и вышел. Знали только два генерала. Догадайтесь — кто?
Но в самом Пекине было много разных спецслужб при высоких и влиятельных особах, и расслабляться монахам, и сторонникам Дэн Сяопина было никак нельзя.
Чемпиона монаха Вана встретили члены «Белого Лотоса» в большом старинном доме, где с давних пор находились запутанные подвальные ходы, имеющие выходы в соседних кварталах. А Рус, с командой, слонялся рядом или у американского, или кремлёвского посольства. Опасной работы хватало. Полиция-милиция, многочисленные сексоты, бегали по улицам и дворам; и, очень, как-то, нагло и назойливо смотрели каждому в глаза: и, как бы, выпрашивали, чтобы прохожие признались в подготовке чего-то антигосударственного, плохого, нехорошего. Многие ждали и жаждали крови. Вот только чьей крови?
