мистик ли он. Колдун. Шаман.
— А он всегда молчал. Не отличался крайностями, политическими амбициями.
— Сколько ему лет?
— На сегодня семьдесят два года.
— То же, далеко не молод. А воевать он сможет?
— Не могу сказать.
Мао зашевелился на диване, начал поправлять плед, снова пошарил рукой перед собой, будто раскладывая книги и бумаги.
— Это главное в правителе. Если ты слюнтяй, сиди дома у печки. Иначе страну разорвут на куски, на отдалённые провинции. Поднять народ на войну, это не только кнут репрессий: это искусство. Не каждому, и не каждому второму, двадцатому, сотому это дано. Что-то здесь есть от бога, от судьбы, от вселенских предначертаний.
— Ещё никто и никогда не разорвал Китай.
— Прошлое ещё не определяет благополучное будущее. Тем более, отдалённое.
Мао откинулся на стенку дивана. Было видно, что он крепко вспотел. Слова давались ему с видимым трудом.
— Как-то мне легче становится, когда поговорю с тобой. Может тебя в преемники выдвинуть?
Генерал отрешённо, холопски улыбнулся. То же, как до этого Мао, обречённо махнул.
— У меня тёмное прошлое контрразведчика. Меня никто не знает. Да и возраст не младенческий.
— Да, забыл я как-то, что и ты уже взрослый. Эх, страна, страна. Вроде и при смерти, а всё о народе думаю: о чём, сам народ-то думает? Согласен ли он с моей смертью? А ведь он волен думать, как ему вздумается. Глубоко я вжился нутром и душой в свой народ. Глубоко чувствую его. Но, массы, они как океан, волнами исходят: никакой линии жизни. Кроме ощущения, никаких чувств.
Генерал тихо сидел, стараясь не перебивать Председателя. Тот сопел, тяжело дышал, но мыслил ещё, вполне светло и мудро; конечно, в рамках своих понятий о руководстве и деспотизме.
— Нелёгкая эта ноша, когда всё время ожидаешь подвоха и с внешней стороны, и от своих соратников по партии. Это же пауки в тёмной банке: готовые съесть всё и вся. Как с такими жить? Риторика, но от этого никуда не уйдёшь. А стране всё надо — и продовольствие, и оружие. Флот очень дорого. Ракеты очень дорого. Самолёты дорого. Семь миллионов солдат: бешенные деньги. Танки, пушки, автоматы, амуниция, обувь. А они умудряются ещё болеть, травмироваться, даже обжираться. Удивительно и странно.
Мао, как-то шутовски, застольно, с интриганской улыбочкой, глухо захихикал.
— Странно. Самый скромный паёк у наших солдат из всех стран мира, а у них ещё, видите ли, и животы коликами исходят. А что будет перед боем: заворот кишок, жидкий стул? Мельчаем. Хорошая жизнь ведёт к лени и трусости. Мой верный друг, что надо сделать, чтобы обозлить народ? Встряхнуть? Повести его дальше: к новым победным свершениям. Кремль, как-то, умудряется всё время держать свою рабскую сотню народов в вечном напряжении. Уверен, скоро они начнут где-то рядом на границе, рядом с собой, войну новую, очередную. Они без войн не могут. Во Вьетнаме закончилась война: скоро, скоро они где-то влезут в новую авантюру. Как ты думаешь, Чу, где это может произойти?
— О-о, кремлёвские шаги трудно просчитать и предсказать. У них всё будет политически шито-крыто. Пока они проверяют своё новое оружие в мелких локальных войнах: Никарагуа мелочь: что там, только новые автоматы, да снайперские винтовки проверишь. Вертолёты. Всё. Ангола. Негры, ещё глупее. Да и не бойцы они. Голодные они не могут воевать, а сытые, тем более. Стадный и шкурный инстинкт у них. Всё. Но то, что Кремль постоянно ищет, куда бы войска послать — это, несомненно. Но предсказать, практически невозможно. Одно можно сказать — это будет приграничная страна, сосед.
— Почему тогда трудно? Исключить, куда точно не сунется Кремль — останутся одна, две, возможные страны-жертвы.
— В принципе, да. В Европу не сунутся. Турция страна НАТО. Иран, вроде, как дружественная. Афганистан — тоже, дружественная. Индия дружественная. С нами были уже конфликты. Северная Корея — друг. Япония? С ними нет мирного договора, но и причин воевать нет. Не знаю.
— Надо искать самый неожиданный момент. Ведь и на друга, из выгодных политических целей, можно напасть.
— Да. На кого?
— Может на страны социалистического содружества? Кто-то плохо прислуживает Кремлю. Проявляет невнимание. Оппозиционность.
— Если только Польша. Чехов прижали надолго. А кого наше министерство обороны считает потенциальным противником?
— Ну, ты сам знаешь: Советы и Штаты. Больше некому нам грязные пальцы показывать.
— Они политические, экономические противники. Войну с нами они начинать не будут.
— Пока не будут. А завтра? Советы с четырёх сторон могут на нас напасть. Даже с Тибета.
— Водить там, по глубоким, гиблым ущельям войска — это не просто огромные потери. Даже трудно предсказать, что это.
— Да. Но, этим и отличаются Советы: приказ отдан, топай. Если даже, дивизия в пропасть провалится, они ещё три-четыре следом пошлют.
— И мы же так делали в Тибете. У нас не одна дивизия там замёрзла.
— Да-а. — Глухо согласился Председатель. — Но, у нас один народ, у Советов сотни. Они ропщут.
