Костер догорал. Сквозь прорехи в крыше светили звезды. Для тех, кто живет в городе, повторяю еще раз: звезды — они действительно светят. То есть освещают Землю и людей таким таинственным, мерцающим светом.
А небо и вправду похоже на огромный купол. Удивительный купол…
Денис тихонько продолжал свой невеселый рассказ.
— Меня в их интернат из другого интерната перевели, в начале года. Ну и я случайно увидел, как старшие пацаны издеваются над Васькой. Я вам не буду рассказывать как. Паскудно…
Мы молчали.
— Я в интернате только с десяти лет. У меня родители в автокатастрофе погибли, а потом бабушка умерла. Я-то хоть видел, как можно жить по- человечески. А Васька — он из отказников. От него мать в роддоме отказалась. Он вообще ничего не понимает… не знает жизни. У него… ну… характер такой… не интернатовский. Дерется плохо…
— Ты стал заступаться за него? — спросила Света.
— Сначала просто с пацанами решил поговорить. Раз поговорил, два. Потом они меня подкараулили и втемную побили. Закрыли одеялом и отдубасили. Чтоб я к ним не лез.
— А учителя? Ну, как их у вас называют — воспитатели? Что, они не видели ничего? — удивился я.
— Им наплевать на нас. Они и сами издеваться любят. В этом интернате и без обеда оставить могут, и на ночь в коридор вывести. И вообще… Они привыкли, что все над Васькой издеваются. Вот я сейчас про него рассказываю, а он не слышит. Он, когда рисует, отключается полностью. Не видит ничего, не слышит. От этого все издевательства и пошли. Его придурком считали. Он даже в психушке два раза лежал. А так — нормальный пацан…
— Ну, побили тебя, и что? — спросил Колька.
— Раз побили, два побили. Тут и весна наступила. Взял я Ваську, и рванули мы сюда. Так же, как и вы, сокровища искать. Нашли бы сокровища — купили бы дом. Я бы Ваську отправил учиться рисовать. Ну и сам бы… куда-нибудь…
— А что, нашли сокровища? — спросил Коля.
— Как видишь! — усмехнулся Денис. — Мы тут с марта лазим. В каждую щелочку заглянули. Враки все это, про сокровища… Нету ничего.
— А если не враки? Если вы просто не там искали? — не унимался Колька.
— Тут и до нас немало народу перебывало. Кстати, монахов отсюда выгнали не так уж и давно. После революции. Потом тут туристы лазили. Видимо-невидимо. Многие рыли, многие искали. Это сейчас, когда заповедник сделали, туристов нет. Через лагерь им не пройти, с берега пограничники не пускают. И дядя Паша, лесник, с ружьем ходит, штрафы собирает, если кто-то хоть шаг сделает за ограждение. Есть из поселка грунтовая дорога, с другой стороны, но там пост охраны и шлагбаум. Только начальство может проехать. Или пограничники. Иногда.
— Надо же! — удивлялся Колька. — Зачем так?
— Затем, что раньше, когда туристы здесь ходили, они гору совсем загадили. Замусорили. А тут разные растения редкие, животные… Кроме того, что здесь заповедник, тут еще и зона пограничная.
— А местные? Простые люди, местные — тоже не ходят?
— Что тут делать местным? Они уже сокровища не ищут — всё разрыли, ничего не нашли. Да и в заповедник никого не пускают.
— Если не нашли сокровища, может, они все-таки есть?
— Кто их знает. Мы с Васькой уже четыре месяца роем.
— А что, лесник дядя Паша не знает, что вы тут живете? — задала Света весьма резонный вопрос.
— Знает… Только вы его не закладывайте… Я его упросил, на одно лето. Он мне сам показал, где костер раскладывать, чтоб погранцам дыма не видно было.
— А где вы берете продукты?
— Где берете, где берете…
— Воруют! — сказал Колька.
Мог бы и не говорить…
— Можно сказать, и так, если кто-то по себе судит. — В глазах Дениса сверкнули отблески затухающего костра. — Я иногда с горы спускаюсь, подрабатываю. Грузы разные тягаю в ларьках или на рынке. Ну и дядя Паша нас подкармливает. Но в поселок ходим нечасто. Больше в деревню, по грунтовке. А то заметят нас — поймают. Дядю Пашу подведем.
— Что же дядя Паша вас к себе не взял? — наступал на Дениса Колька.
Денис помедлил с ответом. Он как-то странно взглянул на Кольку, потом вздохнул и сказал:
