стены он может не дойти, упадет по дороге.
– Уилфред, посадите его на трон и протрите ему холодной тряпкой все точки, где можно прощупать пульс, – отрывисто сказал Генри.
– Это где? – растерялся Уилфред, и Генри понял, что лучше уж он все сделает сам.
Отправив Уилфреда за водой и полотенцем, он довел отца до трона, расстегнул ему воротник и сказал то, о чем еще недавно даже подумать бы не решился:
– Если хочешь, я сам им все объясню.
Король кивнул, слегка приоткрыв глаза.
– Было бы чудесно. И не забудь представиться.
Генри улыбнулся и, взяв у запыхавшегося Уилфреда полотенце, окунул его в миску.
– Не забуду, папа.
Это обращение до предела взбудоражило навостривших уши придворных, но Генри даже не повернулся к ним, пока протирал отцу шею, сгибы локтей, запястья, и даже, несмотря на протесты Уилфреда, внутреннюю часть коленей, ради чего пришлось порвать нижние швы на штанинах.
– Зашьете, – отмахнулся Генри. – Ладно, пошел.
Роза протянула руку, и он передал ей полотенце: она была единственной, кто не выглядел, как громом пораженная.
– Стойте! – слабо крикнул Уилфред, когда Генри уже вышел за дверь. – Рог громкоговорения.
Генри дождался, пока он вернется с изогнутой костяной трубкой, на вид древней, как само королевство, и зашагал к выходу.
– Сам не помню, с чего я Розе не поверил, когда она говорила, что вы принц, – услышал он из-за спины. – Или поверил в глубине души? Наверное, да. Уверен, так и было. Вы ведь такой благородный, красивый, храбрый юноша, который…
Генри развернулся и пошел дальше спиной вперед.
– Лесть – это не ко мне, Уилфред, – сказал он. – Либо будете и дальше говорить мне только правду, либо я побью всю посуду на кухне. Я же дикарь, я не знаю, что хрусталем нельзя колоть орехи.
На сером, застывшем от тревоги лице Уилфреда проступил слабый намек на улыбку.
– Удачи, – сказал он. – Только не давайте им обещаний, которых мы не сможем выполнить. Дипломатия – это…
– Я знаю, – кивнул Генри и, развернувшись к нему спиной, направился к выходу из дворца.
Он прошел через сад тем же путем, каким несколько дней назад возвращался во дворец после встречи со скриплерами. Генри был почти уверен, что на крепостной стене так же, как тогда, сидят скриплеры, теперь осиротевшие без своего вожака, но там было пусто. Не пришли ни другие грибни, ни оставшиеся дети Худого Пальтишки: все они наверняка почувствовали гибель сородичей, но не захотели делить свое горе с людьми.
Генри поднялся на ту башню, где скриплеры надели на него цветочный венок, и где они с Эдвардом когда-то сидели, глядя на озеро. Прежде чем взойти на последние ступени, он ненадолго замер, слушая неразборчивый шум голосов по другую сторону стены. Лунный свет придавал этому дню белесый, призрачный оттенок, и Генри просто дышал, оглядывая белоснежную громаду дворца, обугленную крепостную стену, деревья в саду, усыпанные тугими почками зарождающихся листьев. Он пришел домой. Столько лет спустя он вернулся, и его признали своим. И несмотря на страх перед будущим и на тоску по прошлому, несколько секунд Генри чувствовал свободу и надежду, каких не знал никогда раньше. Все было возможно, все дороги открыты, все тайны разгаданы – оставалось сделать последние шаги по ступеням.
И он их сделал.
Глава 15
Сказка новых времен
Увидев его, народ на площади замолчал. Генри обвел взглядом море лиц под стеной: испуганных, настороженных, враждебных. Они хотели увидеть короля, и даже те, кто узнал в Генри человека, нашедшего корону, были недовольны подменой.
И Генри знал, что должен поступить как настоящий принц. Должен сказать успокаивающие слова, которые ничего не будут значить и просто вселят во всех расплывчатую, туманную уверенность, что все закончится хорошо и во дворце над этим идет работа. Но он не был настоящим принцем или, во всяком случае, был не только им. Он был охотником, и дикарем, и тем, кто уже месяц скитался по королевству среди таких же людей, как эти. Он был куда больше похож на них, чем на тех, кто прожил всю жизнь во дворце, и не хотел давать им подделку вместо правды.
На площади зашептались, когда он перелез через ограждение башни и сел на каменный парапет, свесив ноги вниз.
– Я знаю, вас интересует, что с небом и где король. Но, поверьте, в двух словах этого не скажешь. Можно, я сначала расскажу вам кое-что другое? – спросил он, и рог громкоговорения разнес его слова по всей площади. – Думаю, вам лучше сесть, потому что история длинная, но вам понравится, честное слово.
Недоуменно переглядываясь, люди один за другим опустились на прогретые солнцем камни площади.
– Вы можете по-прежнему называть меня Генри, но у меня есть и другое имя. Меня зовут Роберт Олден, и это моя история, – сказал Генри. – Я младший сын короля. Когда мне было шесть, вот из этого сада меня украл бессмертный Освальд, которого вы знаете по сказкам, и десять лет воспитывал как своего
