должны быть организованы христиане, т.е. комплекс идей, больше связанный с городской культурой, чем идеалами иноческого бытия в его египетском варианте{180}.
По этой причине суть монашества претерпела изменения в процессе его «разрастания» по всему Средиземноморью. Ярким примером является Галлия, где хаотическое и нерегулируемое распространение общин, исповедующих аскезу, начавшееся при поддержке св. Мартина в IV в., постепенно сменилось кардинально иной ситуацией. В V в. идеальным образом монастыря стала загородная вилла богатого землевладельца, на которой собирались представители образованных аристократических слоев для истолкования христианских доктрин[35]. Происходившее в Галлии — пример более общих тенденций. Так, в VI в. Кассиодор, потомок влиятельного сенаторского рода, создал Виварий — небольшую монашескую общину, главная цель ее членов заключалась в копировании античных текстов, которые основатель посчитал возможным сохранить для христианского употребления. Подобным образом в Поздней Античности в Западном Средиземноморье сложился образ монастыря, оказавший значительное влияние на последующее развитие данной формы организации церковной жизни в регионе. Указанный образ подразумевал, что монастырь был поселением вне города, значительную часть которого составляли образованные люди из средних и высших слоев общества. Основную часть их времени занимало служение Богу, предполагавшее, среди прочего, не только умерщвление плоти, но и другие занятия. В частности, благим делом, полезным для монаха, считалось переписывание рукописей христианских и языческих авторов[36]. Поэтому в Поздней Античности и в Раннем Средневековье монастыри прекратили быть просто общинами аскетов и превратились в важный элемент социальной организации, они стали точками взаимодействия между городами и сельской местностью, между правителями, знатью и образованными жителями городов. В силу постепенного ослабления власти в Западно-Римской империи монашество в ней осталось конгломератом разнородных общин, и оно никогда не превратилось в монолитную среду, как это произошло в Восточно-Римской империи{181}. Развитие монашества в раннесредневековой Европе не было простым распространением аскетического образа жизни, а, скорее, процессом, в результате которого обращение в монашество все большего числа людей приводило к изменению форм существования общин{182}.
«Житие Колумбана» сообщает: сразу по прибытию в Галлию этот благочестивый монах из Ирландии отправился ко двору короля Австразии Сигиберта, связав свою пастырскую деятельность с государевой курией. Примечательно, однако, что под влиянием Колумбана многие представители франкской знати стали вступать в монастыри{183}. Пристрастное прочтение текста жития привело Ф. Принца к выводу, будто королевская власть оказывала значительную поддержку распространению монашеского образа жизни в соответствии со смешанным уставом Бенедикта-Колумбана[37]. В частности, ученый считал, что раз Колумбан появился при дворе короля Сигиберта, то и его монашеская община находилась при курии. Принц истолковывал данный фрагмент текста как доказательство заинтересованности короля Австразии и его свиты в утверждении монастырей, организованных в соответствии с ирландским уставом, и в итоге заключил — их распространение получило одобрение со стороны этого и других меровингских правителей{184}. Однако подобные толкования кардинальным образом меняют картину развития Франкского королевства при Меровингах и не дают возможности понять, почему же она в какой-то момент уступила место другой династии — Каролингской.
При тщательном анализе «Житие Колумбана» и другие агиографические памятники, повествующие о распространении ирландского варианта монашества, свидетельствуют о главном — представление о том, что приход Колумбана и его учеников привел к перераспределению баланса сил между правителями, светской знатью, епископами и аббатами является, во многом, результатом пристрастного прочтения данных сочинений Ф. Принцем. Ведь на самом деле его автор весьма уклончиво высказался об организации монашеской общины Колумбана, иными словами — была ли она монастырем в истинном смысле этого слова, и где именно жил прославленный ирландский монах? Ведь словосочетание “ibi residens vir egregius” может относиться не только к королевскому двору. В конце фразы автор жития подчеркивает, что к Колумбану стекался «народ», употребляя термин “plebs”, а не “proceres” или сходные лексемы. Это слово не позволяет истолковывать фразу как доказательство крепкого союза между королевской властью, аристократией и ирландскими монахами. Сообщения жития Колумбана нужно рассматривать в качестве распространенного в раннесредневековых агиографических памятниках топоса, к которому их авторы прибегали, дабы показать популярность святого, коего они описывали. И в данном случае, видимо, составитель «Жития Колумбана» стремился подчеркнуть: новые монашеские общины вынуждены были опираться на поддержку как королей, так и франкского населения в целом (хотя, вероятно, под понятием “plebs” все же подразумевались мелкие местные землевладельцы, а вовсе не простые крестьяне). Поэтому следует признать, что для автора жития поддержка короля и аристократии была не единственным фактором развития монашества.
На основании исследования «Жития Колумбана» можно выдвинуть гипотезу, которую еще только предстоит доказать с опорой на тексты других агиографических произведений. В труде Н.Ф. Ускова показано, что монастыри стали развиваться во Франкском королевстве по ряду внутренних причин, а не в силу внешнего влияния{185}. Несмотря на попытки монахов из круга Колумбана представить дело таким образом, что к началу VII в. монастыри стали неотъемлемым элементом структуры власти, ситуация выглядела несколько иначе. Жития святых и епископов — учеников Колумбана — описывали, как монастыри стали чем-то вроде центров притяжения разных слоев населения, но при молчаливом согласии со стороны правителей различного ранга. В этих сочинениях авторские стратегии создавали такой образ власти, в рамках которого короли не препятствовали распространению монашеских общин, возникавших в результате инициатив правителей и представителей знатных семей. В подобном взгляде на утверждение монашества можно увидеть те идеи, касающиеся взаимоотношений власти и церкви, которые хотели создать авторы житий. Агиографические