по фрагментам в черные мешки. Шестилетний ребенок остался без ног, а беременной женщине оторвало голову. Что они тебе, тебе лично, сделали?
Бриджит подняла на нее зеленые глаза, полные страдания и боли: — А что сделал ирландский подросток Шон Грегуар, которого полицейский убил в Белфасте? Ничего! Это была акция возмездия!
— Это было массовое убийство. А Грегуара застрелили при попытке ограбления пенсионера. Это доказано неопровержимо.
— Ложь! — закричала Бриджит.
Дама недовольно пожала плечами: — Я здесь не для того, чтобы с тобой спорить, — она вернулась и опустилась на стул, прикрученный намертво к полу. — Мне жаль тебя — молодая, красивая. Сколько ты еще здесь выдержишь?
— Сколько суждено, — ответила Бриджит. — Сколько отмеряно.
— Кем отмеряно? — спросила дама холодно. — Может, мной?
— О чем вы, мадам?
— Я о том, что все можно изменить. Я помогу тебе выйти по УДО, а ты…
— Мой срок пожизненный, какое УДО? — пробормотала девушка.
— Я помогу тебе выйти по УДО, — настойчиво повторила ее собеседница — а ты отдашь мне свою жизнь.
— Что? Прямо-таки жизнь? Не жирно?
— Хорошо, — легко уступила дама. — Десять лет. Согласна?
— Что я должна делать?
— Ты будешь следить за одним человеком.
— Десять лет?
— Как получится. Ты будешь жить с ним, и следовать за ним по пятам. И докладывать мне обо всем, что с ним связано.
— Шпионить? — белая кожа ирландки пошла багровыми пятнами. — Я не шпионка!
— Не шпионка, нет, — покладисто согласилась дама. — Ты убийца, виновная в смерти почти тридцати человек. Пора платить по счетам, О’Коннел.
— Он кто? — мрачно спросила Бриджит.
— Убийца, как и ты, — услышала она в ответ. — Вы друг друга стоите. Правда, ты убивала, с позволения сказать, из идейных соображений, а он — потому, что жестокий садист.
— И зачем он вам? На чем вы его поймали?
— Он сам тебе расскажет — если захочет. Он тебе понравится. Этот человек нравится всем. И не только женщинам. Море обаяния, правда, весьма своеобразного. Если захочешь, разрешаю с ним спать. Но учти, влюбишься — уничтожу обоих.
— У меня завышенные требования к мужчинам, — скривилась девушка.
— Я знаю, — не без иронии усмехнулась дама. — Твоим любовником был Гюстав Корбо. Его вздернули на виселице, если не ошибаюсь? Да уж, высокий уровень. Уверяю тебя, этот круче. Итак, спать можешь, любить — нет.
— Вы его что, для себя приберегли? Так может вам самой с ним жить и шпионить за ним? — вспылила Бриджит. — Или статус не позволяет?
Дама подняла голову и сняла темные очки. В ее светлых глазах ирландка увидела такой морозный холод, что дерзкие слова заледенели на языке. Несколько мгновений дама молчала, а потом медленно, разделяя слова, произнесла: — Услышу от тебя нечто подобное еще раз — проклянешь день, когда родилась.
Бриджит отлично знала, что это не пустая угроза, но гордость не позволяла ей согласиться на унизительные условия этой высокомерной женщины. Она упрямо сжала губы. Дама несколько мгновений ждала ответа, а потом просто поднялась с места и, не говоря ни слова, вновь направилась к двери.
— Подождите! — услышала она. — Подождите. Я поняла. Извините.
Дама вернулась на место.
— В следующий раз я выйду за дверь и больше не вернусь. Так что следи за языком. И обращайся ко мне, как полагается — мадам де Бофор.
— Да, мадам де Бофор.
— Так-то лучше. Теперь продолжим. Как я понимаю, ты оценила мое предложение по достоинству?
— Чем он будет заниматься? Этот ваш монстр?
— Как чем? — удивилась дама. — Убивать, разумеется.
— И я должна буду следить за ним? И все? Вы не заставите меня убивать? Для этого вашего ордена?
— Для того, чтобы заслужить подобную честь, надо пройти семь кругов ада и ощущать чужое страдание как собственное. Полагаешь, ты готова?
— А он, получается, готов? Он прошел этот ваш ад?
— Возможно, — кивнула дама. — Но я сказала — если он захочет, то сам тебе расскажет. Итак?..
Девушка молчала, пристально рассматривая свои руки, давно не знавшие маникюра. — И я выйду на свободу? — наконец спросила она. — Не боитесь,
