— Почти, — Франсуа невозмутимо варил кофе, ничуть не смущаясь шоком Анны. — У тебя найдется бренди?
— Только коньяк. Жики пьет его как снотворное.
— Пойдет. Я приготовлю для тебя кофе «Карахильо». По традиции его готовят с бренди или орухо…
Анна тем временем достала бутылку мартеля из кухонного бара. — Но и мартель сойдет, — улыбнулся он. — Дай-ка мне два стеклянных стакана.
Он налил в стаканы коньяк — ровно до половины, и долил их горячим крепким ристретто. — Вот так! — удовлетворенно заключил он и протянул стакан Анне: — Попробуй!
Анна сделала нерешительный глоток и мгновенно из ее глаз брызнули слезы: — О господи, Пако! Как это пить?!
— Не торопясь, за душевной беседой, — улыбнулся он.
— Нашу беседу можно назвать душевной с большой натяжкой, — она все еще не могла отдышаться.
— Почему? Мне казалось, мое общество тебе, по крайней мере, приятно.
— Общество — да! А вот тема нашего разговора тревожит меня все сильнее с каждой минутой.
— Понимаю, — Франсуа, прислонившись спиной к холодильнику, прихлебывал маленькими глотками свой дьявольский напиток. — Насколько мне известно, московская полиция возобновила то дело… по вновь открывшимся обстоятельствам.
Анна вздрогнула. Да что же, в самом деле, это такое! Есть ли вообще в ее окружении человек, для которого ее жизнь не открытая книга?
— Франсуа, — медленно начала она. — Мне все это не нравится.
— Мне тоже. Некоторое время назад в Москве пропал один из палладинов. Теперь стало известно, что он погиб. Ты его знала?
— Да. Саша Гаврилов. Он помогал мне… решить проблему.
— Неудачно, насколько я знаю. А теперь он мертв. И его жена тоже. Губы Анны вновь задрожали: — Бедные. Бедные… Кто мог их убить? У тебя есть подозрения?
Альба кивнул.
— Ты мне не скажешь?
— Нет. Не уверен, что у тебя есть доступ к информации подобного уровня. Сначала я должен обсудить это с мадам Перейра.
— Понимаю.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложил Альба.
— Например?
— Давай поговорим о нас.
— А есть такое понятие — мы? — Анна улыбнулась.
— А разве нет?..
Анна помолчала. С момента их странного объяснения в ресторане на Пуэрто-дель-Соль прошло всего-то часа четыре. Тревожные мысли о Тони занимали ее беспрестанно, но через черный их строй просачивалась еще одна, не дававшая ей покоя, как заноза, застрявшая в пальце. Эта мысль была вызвана случайной обмолвкой Франсуа. Но спрашивать она стеснялась.
— Смелее, Анна, — подбодрил ее Франсуа. — Я же вижу, тебя что-то беспокоит.
— Не то чтобы… Просто в Мадриде вы…
— Мы перешли на ты. Я огорошил тебя моим предложением?
— Само собой. Но одна фраза, которая сорвалась у вас… у тебя, меня беспокоит.
— Какая именно?
— О пережитых нами обоими разочарованиях.
— Да, я помню. Ты хотела спросить обо мне?
Анна молчала. Она боялась показаться бестактной и навязчивой. Хотя, собственно, если Франсуа с такой легкостью обсуждает ее, Анны, проблемы, почему она смущается из-за своего вполне резонного любопытства?
— Я хотела спросить, что ты имел в виду, — наконец выдавила она. — Но ты можешь не отвечать.
— Да, не самая приятная тема, — нахмурился он. — Но твой интерес вполне уместен. Несколько лет назад, когда я был еще женат, у меня была связь с замужней женщиной, которая очень скверно закончилась.
— Что значит — скверно?
— Муж той дамы покончил с собой. Повесился.
— О Господи! — охнула Анна.
— Я считаю — и у меня есть на то веские основания, что он узнал об измене жены. Я постарался расстаться с ней — максимально мягко и безболезненно — так мне, во всяком случае, казалось.
— Не понимаю. Ты расстался с ней, потому что ее муж узнал о вашей связи?
