l:href="#n_143" type="note">[143] общества, и если б факт изнасилования мусульманином несовершеннолетней и принуждения ее к браку всплыл, разразился бы грандиозный скандал, и мусульманская община Парижа понесла бы огромный моральный ущерб.
— И дело замяли! — возмущенно констатировала Анна.
— Скрепя сердце парижский имам, как ее официальный опекун, дал разрешение на никах[144]. На тот момент это казалось наименьшим из зол.
— А на деле?
— А на деле — бедная девушка попала в ад. Ее муж оказался садистом.
— Да уж, — вздохнула Анна. — Десять детей… Словно она свиноматка.
— Десять детей — не самое страшное. Все эти годы она не покидала квартиры в Сен-Дени.
— То есть как?
— В прямом смысле. Даже рожала дома. Приглашали местную повитуху. Когда она рожала первого, чуть не умерла — так ей даже врача не позвали. Среди местных женщин-врачей не оказалось, а мужчину к ней не пустили.
— Какая дикость!
— Чудом выжила. И после этого — рожала с периодичностью раз в год.
— Quelle horreur!..[145]
— Итог — десять детей погодков — два мальчика и восемь девочек, расшатанное здоровье и полное бесправие.
— Как о ней стало известно?
— В Фонд обратилась ее соседка — мадам Саад. Ей изредка удавалось говорить с Фатьмой. В квартиру ее не пускали, но изредка они встречались, когда Фатьма выходила выбрасывать мусор. Она никогда не жаловалась. И вот — несколько недель назад из мусорного пакета Фатьмы вывалились окровавленные бинты, и мадам Саад заметила повязки на ее руках, хотя руки Фатьма закрывает, согласно шариату.
— С мадам Саад побеседовали?
— Инспекторы Фонда встретились с ней. От нее много узнать не удалось, но сигнал мы получили и провели следствие. Фатьма полностью соответствует требованиям нашей программы защиты.
— Как это возможно осуществить — у нее десять детей?
Такое уже случалось. Под программу попадают все несовершеннолетние дети пострадавшей.
— Но она сама согласна?
— Согласна. Она согласна на все, лишь бы сбежать от мужа.
— Как удалось получить ее согласие, если, как вы говорите, она полностью изолирована от внешнего мира?
— Мадам куратор задает правильные вопросы, — Марион улыбнулась — впервые за время их беседы. — Наши инспектора проникли в квартиру под видом команды спасателей — была объявлена пожарная тревога — с помощью умницы мадам Саад. Вот, взгляните на фото.
Перед Анной легли несколько снимков — вполне приличная квартира с неплохой мебелью, устланная коврами, упитанные темноглазые детишки разного возраста и — женщина.
— Боже милосердный, — пробормотала Анна.
— Обычное дело, — вздохнула Марион.
На одном из снимков Фатьма была полностью закутана в темные одежды — были видны только огромные черные глаза, подведенные синей краской.
— Она и дома так ходит? — поразилась Анна.
— Нет, она не открывала спасателям, пока полностью не оделась, — пояснила Марион. — Смотрите дальше.
На следующей фотографии Фатьма была уже без паранджи — но представляла собой еще более удивительное зрелище — она была увешана золотом с головы до ног. Уши оттягивали длинные серьги, грудь прикрывало массивное колье, запястья охватывали толстые браслеты — но все эти украшения не могли прикрыть многочисленные гематомы и струпья от подсохших ран.
— Сначала бедняжка тряслась от страха — ведь она пустила в квартиру посторонних — хотя все спасатели были женщинами, а с ними и мадам Саад — иначе Фатьма, наверно, никогда не открыла бы. А уж чего стоило уговорить ее показать раны!
— Так что же ей предстоит?
— Ей будет предписано собрать самое необходимое и, когда мужа не будет дома, наши люди вывезут ее в безопасное место. Она пожелала уехать из Парижа — ее и детей снабдят документами и перевезут на нашем транспорте в департамент Аверон, Там предоставят жилье и возможность зарабатывать на жизнь.
— Работу? — удивилась Анна. — Но кем она сможет работать? Наверняка у нее нет ни профессии, ни образования.
— Ей помогут окончить школу и какие-нибудь профессиональные курсы.
