Пересмешник

у меня в голове. И все же я не двинула руку выше, как поступила бы, будь рядом другой… будь рядом человек.

Потом Боб поднял голову и поглядел на меня. Лицо у него было очень странное, вообще без всякого выражения.

– Что ты пытаешься сделать? – спросил он.

Я просто тупо смотрела на него.

Он наклонил голову ко мне:

– Что, черт побери, ты пытаешься сделать?

Я молчала.

Тогда он свободной рукой снял мою ладонь со своей ноги. Я убрала руку с его запястья. Боб встал и начал снимать штаны. Я смотрела на него, и в голове у меня не было ни единой мысли.

Я совершенно не ждала того, что он хотел этим сказать. А когда увидела, то испытала шок. Между ногами у него не было ничего. Просто ложбинка в гладком коричневом теле.

Боб все это время смотрел на меня, а когда увидел, что я все поняла, сказал:

– Женщина, меня сделали на фабрике в Кливленде, Огайо. Я не родился. Я не человек.

Я отвела взгляд и через секунду услышала, что он надевает штаны.

В тот вечер я поехала на мыслебусе в зоопарк. А еще через несколько дней обнаружила, что беременна.

4

Вчера вечером, вместо того чтобы рассказывать про свой сон, Боб стал говорить про свой искусственный интеллект.

Он сказал, его мозг вовсе не телепатический, как у мыслебусов. Они получают инструкции и едут согласно тому, что он называл «приемником волевого сигнала и маршрутизатором». Боб сказал, что и у него, и у остальных шести или семи детекторов, оставшихся в Северной Америке, телепатических способностей нет вовсе. Телепатия была бы чрезмерной нагрузкой на их сознание «человеческого образца».

Боб – робот Девятой модели. Он говорит, Девятые модели, из которых, вероятно, остался он один, принадлежали к особому типу «скопированного интеллекта» и что это была последняя в мире серия роботов. Их создавали как руководителей производства; сам Боб возглавлял автомобильную монополию, пока частные машины не исчезли совсем. Он рассказал мне, что раньше были не только частные машины, но и аппараты, которые перевозили людей по воздуху. Даже поверить трудно.

Мой рецепт в общении с Бобом после того, как он настоял, чтобы я жила у него: задавать вопросы, как что работает. Ему вроде бы приятно на них отвечать.

Я спросила, почему мыслебусы не водят шоферы-роботы.

– Идея состояла в том, чтобы построить совершенную машину, – ответил он. – Та же идея привела к созданию меня – к созданию таких роботов, как я.

– А в чем совершенство мыслебусов? – спросила я.

Мне они представлялись такими обыденными: они всегда рядом, сиденья такие удобные, и внутри редко больше трех-четырех пассажиров. Прочные серые четырехколесные машины из алюминия; в отличие от других механизмов всегда исправны, и для пользования ими не нужна кредитная карточка.

Боб сидел в пыльном плексигласовом кресле в кухне нашей квартиры, я варила синтетические яйца на атомной плите, на единственной работающей конфорке. Часть обоев над плитой отвалилась много лет назад, и видны одинаковые книжки в зеленых переплетах, которыми прежние жильцы когда-то давно обили стену для тепла.

– Например, они всегда работают, – мрачно проговорил Боб. – Им не нужны запчасти. Мозг мыслебуса так хорошо находит точки напряжения в конструкции и вносит поправки в распределение нагрузки, что менять ничего не требуется.

Он долго смотрел на окно, за которым падал снег.

– Мое тело работает так же, – продолжал он. – Мне тоже не нужны запчасти.

И надолго умолк.

Мне показалось, что он отвлекся. Я и раньше такое замечала и сказала ему об этом.

– Просто впадаю в деменцию, – ответил тогда Боб. – У роботов мозги изнашиваются, как и у всех других.

Но получается, у мыслебусов мозги не изнашиваются.

Думаю, Боб чересчур одержим своим сном и попыткой «воскресить утраченное „я“» – именно ради этого он отправил Пола в тюрьму и забрал меня к себе. Боб хочет выяснить, чей у него мозг, и вернуть себе воспоминания того человека. Думаю, это невозможно. И наверное, он знает, что это невозможно. Его мозг – вычищенная копия мозга кого-то очень умного. Полностью вычищенная, за исключением нескольких снов.

Я сказала ему, что надо успокоиться. «Если сомневаешься, забудь», – как говорил Пол. Но он говорит, это единственное, что спасает его от безумия. Единственное, что интересует. В свои первые десять синих Девятые модели выжигали себе микросхемы бытовым током и трансформаторами, расплющивали мозги тяжелым заводским оборудованием, превращались в идиотов или в буйнопомешанных, топились в реках, закапывали себя заживо на