Пересмешник

– Ты другая. Единственная незапрограммированная женщина в Северной Америке. И точно единственная беременная.

– Почему я забеременела, если никто больше не беременеет?

– Потому что ты не принимаешь таблеток и не куришь марихуану. Почти все препараты в последние тридцать лет содержат противозачаточные компоненты. После того как мы с тобой об этом поговорили, я послушал библиотечные ленты. Был план прекратить рождаемость на год. Компьютерное решение. А дальше что-то разладилось, и рождаемость не восстановилась.

Я была глубоко потрясена и мгновение сидела, раздумывая об услышанном. Очередной сбой оборудования, очередной перегоревший компьютер – и в мире не стало детей. Навсегда.

– А ты можешь что-нибудь с этим сделать? В смысле, исправить это?

– Может быть, – ответил он. – Но я не запрограммирован на ремонт.

– Да брось, Боб, – сказала я с внезапной досадой. – Я уверена, ты мог бы покрасить стены и прочистить раковину, если бы только захотел.

Он промолчал.

Я чувствовала странное раздражение. Что-то в нашем разговоре про отсутствие детей – которого я не замечала, пока Пол мне не сказал, – меня не то смущало, не то злило.

Я пристально посмотрела на Боба. Тем взглядом, который Пол называл загадочным и за который, по его словам, он меня полюбил.

– Умеют ли роботы врать? – спросила я.

Боб не ответил.

6

Вчера Боб пришел из университета пораньше. Я уже на восьмом месяце и в основном просто слоняюсь по квартире, убивая время и глядя на снег за окном. Иногда немного читаю, а иногда просто сижу. Вчера мне было скучно, я не находила себе места, так что, когда пришел Боб, сказала ему:

– Было бы у меня приличное пальто, я бы ходила гулять.

Мгновение он смотрел на меня как-то странно, потом сказал: «Я достану тебе пальто», повернулся и вышел за дверь.

Вернулся он часа через два. За то время я еще больше извелась от скуки и досадовала на Боба, что он все не возвращается.

В руках у него был пакет, который он не сразу мне отдал, а некоторое время держал в руках и лишь потом протянул мне. Выражение лица у него было странное – очень серьезное, и… как бы это сказать?.. ранимое. Да, Боб, такой большой и сильный, показался мне в эту минуту слабым и ранимым, как ребенок.

Я открыла пакет. Внутри лежало ярко-красное пальто с черным бархатным воротником. Я достала его и померила. Оно было очень красное, и воротник мне не понравился. Но радовало, что оно правда теплое.

– Где ты его взял? – спросила я. – И почему так долго за ним ходил?

– Мне пришлось проверить описи пяти складов, прежде чем я его нашел, – ответил Боб, глядя на меня.

Я подняла брови, но промолчала. Пальто сидело на мне прекрасно, если только не пытаться застегнуть его на животе.

– Тебе нравится? – спросила я, поворачиваясь перед Бобом.

Он долго и задумчиво смотрел на меня, прежде чем ответил:

– Нормально. Наверное, больше подошло бы, будь у тебя черные волосы.

Очень странные слова. И никогда прежде Боб не показывал, что обращает внимание на мою внешность.

– Мне перекраситься? – спросила я.

Волосы у меня каштановые, самые заурядные. Что у меня эффектное, так это фигура. И глаза. Мне нравятся мои глаза.

– Нет, я не хочу, чтобы ты красила волосы, – с какой-то странной печалью ответил Боб и неожиданно спросил: – Хочешь со мной прогуляться?

Мгновение я смотрела на него, не позволяя себе моргать, потом ответила:

– Конечно.

Когда мы вышли на улицу, он взял меня за руку. Ну я и удивилась. Боб начал насвистывать. Почти час мы гуляли под снегом по почти пустым улицам и по Вашингтон-Сквер, где несколько обдолбанных старух молча курили свои косячки. Боб старался идти медленно, чтобы я за ним поспевала – он правда огромного роста, – но за все время не произнес ни слова. Иногда он переставал насвистывать и смотрел мне в лицо, как будто изучая, однако по-прежнему молчал.

Это было странно и в то же время почему-то приятно. Я чувствовала, что Бобу это все почему-то важно: и красное пальто, и прогулка со мной за руку. И мне совсем не обязательно было знать, что это для него значит. Если бы он хотел, чтобы я знала, он бы сказал. Просто я понимала, что нужна ему, и от этого ощущала себя очень важной. Приятное чувство. Жалко, что он не обнял меня за талию.

Иногда мысль, что я скоро стану матерью, пугает меня и заставляет чувствовать одиночество. Я никогда не говорила об этом с Бобом и не знала, как это выразить; он слишком погружен в собственные желания.

Я прочла книгу про рождение детей и про уход за ними. Но я не знаю, что такое быть матерью. Я ни одной в жизни не видела.