Все внимательно посмотрели на него; влюбленные разжали руки. Почти все сидели парами, только во втором ряду я приметил одинокую женщину примерно моих лет. Она была высокая и одета, как все, очень просто: фартук поверх джинсовой рубашки – но удивительно хороша собой. Несмотря на волнение, я внимательно ее разглядывал, насколько мог делать это незаметно. Чем дольше я смотрел, тем больше убеждался, что она и впрямь красавица. Приятно было глядеть на нее и отвлекаться мыслями от того, что я пережил у Озера огня, и от неведомого будущего. Я чувствовал, что самое страшное в любом случае позади, и осторожно позволял себе думать об этой женщине.
Ее светлые волосы немного вились, кожа, несмотря на грубую одежду, была очень белая и ровная. Большие светлые глаза смотрели из-под высокого умного лба.
– Братья! – говорил Бален. – Все вы знаете, что для семьи это был хороший год. Мы не воевали с соседями, и милостью Божьей великий торговый центр по-прежнему дарил нам изобилие плодов земных. – Он склонил голову, протянул руки вперед и вверх. – Помолимся.
Сидящие тоже низко склонили головы, кроме женщины, за которой я наблюдал, она опустила подбородок лишь самую чуточку. Я, чтобы не рисковать, тоже нагнул голову. Я видел такие собрания в кино и знал, что главное на них – кланяться и молчать.
Бален начал говорить, думаю, заученную наизусть ритуальную молитву:
– Господи, сохрани нас от радиационного загрязнения ныне, и присно, и во веки веков. Избави нас от детекторов. Даруй нам Твою любовь и убереги нас от греха индивидуализма. Молимся во имя Иисуса Христа. Аминь.
При словах «грех индивидуализма» я невольно вздрогнул. Это противоречило всему, чему меня учили, и все же мне почудилось во фразе что-то глубоко правильное.
Сидящие заерзали, кто-то кашлянул, и все подняли голову.
– Господь заботится о Баленах, – продолжал он уже более обычным голосом, – и обо всех семи семействах из городов на равнине.
Тут он ухватился за кафедру и подался вперед (я впервые заметил, какие у него руки: маленькие, белые, почти женские) и продолжил тихо:
– И возможно, Господь послал нам истолкователя своего слова или даже пророка. Чужак явился средь нас, на моих глазах прошел испытание огнем и выказал знание о Господе.
Теперь все уставились на меня. Несмотря на то спокойствие, которое я вроде бы испытывал, мне сделалось не по себе. Никогда на меня не смотрело столько людей. Я понял, что краснею, и внезапно пожалел, что тут не действуют старые правила личного пространства, запрещающие людям таращиться друг на друга. Сидящих было человек тридцать – и все смотрели на меня с неприкрытым любопытством или подозрением. Я сунул руки в карманы, чтобы унять дрожь. Барбоска терлась о мои ноги, и на долю мгновения мне захотелось, чтобы и она исчезла, перестала меня замечать.
– Чужак сказал мне, – продолжал Бален, – что он – носитель древнего знания. Что он – чтец.
На многих лицах отразилось изумление. Все уставились на меня еще более пристально. Женщина, на которую я смотрел, подалась вперед.
Бален картинно махнул в мою сторону рукой и сказал:
– Подойди к Книге Жизни и читай из нее.
Я старался держаться спокойно, однако сердце у меня бешено колотилось, а колени дрожали. Столько людей в одном месте! Я ждал чего-то подобного, но когда это случилось, как будто превратился в себя прежнего – до Роберто и Консуэлы, до Мэри Лу, до тюрьмы, побега и моей новой мятежной самодостаточности. Даже преподавателем, читая лекции о контроле над сознанием, которые затвердил на память и много раз повторял, я нервничал в присутствии больших групп из десяти-двенадцати студентов. А ведь они были обучены, слушая, не встречаться со мной глазами.
Кое-как мне удалось пройти несколько шагов до кафедры, где лежала книга. При этом я чуть не споткнулся о Барбоску. Бален отступил в сторону и сказал:
– Читай с начала.
Я дрожащими руками открыл книгу, радуясь, что могу уткнуться взглядом в нее и не смотреть на людей. Долго и молча я смотрел на страницы. На них был напечатан текст, но буквы почему-то не складывались в слова. Некоторые были слишком большие, другие слишком маленькие. Я понимал, что смотрю на титульную страницу, но мозг никак не хотел включаться. Я просто смотрел, и все. Каким-то образом я понимал, что язык не иностранный, однако буквы никак не обретали смысл. Они были просто черными значками на желтой странице. Я уже не трясся, а, наоборот, окаменел. Это продолжалось невыносимо долго. Страницу на дубовой кафедре вытеснил образ желто-оранжевого огня в бездне под торговым центром: ядерного пламени, которое меня испепелит. «Читай», – приказывал я себе. Но ничего не происходило.
Бален шагнул чуть ближе ко мне. Я чувствовал, что мое сердце сейчас остановится.
И внезапно звонкий женский голос произнес:
– Читай книгу. Читай ее нам, брат.
Я поднял голову и увидел, что говорит высокая красивая женщина, которая сидела одна. Теперь она смотрела на меня с мольбой.
– Ты справишься! Читай нам.
Я снова глянул на книгу. И внезапно все стало просто. Большие черные буквы почти на всю страницу сложились в слово «Библия».
Я прочел его.
