У джентльмена, прообразом которого служил Реджи, нервы были явно не в порядке – возможно, тут сказалось пережитое им в окопах Франции во время войны, и теперь он отчаянно пытался обрести свое место в обществе, которое сильно изменилось за время его отсутствия. Художник – тут имелся в виду мистер Уинтерс – отличался обаянием и рассеянностью, жил точно в тумане из-за наркотиков в своем воображаемом мире. Моя бывшая школьная подруга Фрида выделялась некоторым безрассудством и пребывала в печали все годы после гибели своего жениха. Филипп Коллинз, мужчина, ставший ее мужем, постоянно терзал ее разными придирками и в романе был столь же непонятен и угрожающ, как и в реальной жизни.
Я с облегчением обнаружила, что Лаурель играла во всей этой истории лишь незначительную роль. Я бы ни за что не стала дальше читать эту книгу, зная, что страшно разозлюсь, если имя моей кузины окажется опозорено. Но о Лаурель упоминалось лишь мельком. Изабель убирала коготки, стоило зайти речи о моей кузине.
История бурных романтических отношений между женщиной, списанной с Беатрис, и двумя молодыми джентльменами стала достигать точки кипения лишь к седьмой главе. Сама Беатрис в романе была женщиной хоть и красивой, но холодной и сдержанной. А потому тем более непонятно, с чего это вдруг Эдвин Грин и Брэдфорд Гленн влюбились в нее по уши и сражались друг с другом за ее благосклонность. Возможно, она являла собой воплощение некой недостижимой мечты для этих двух молодых людей и ее недоступность лишь разжигала желание завоевать ее расположение.
В любом случае Изабель блестяще удалось создать атмосферу этой разрушительной страсти и растущей вражды. Почти с самого начала становилось ясно, что она намерена представить Брэдфорда Гленна злодеем, поскольку наделила его задумчивым и мрачным характером, как бы намекавшим на то, что человека, осмелившегося встать на его пути, ничего хорошего не ждет.
Я настолько увлеклась чтением, что не заметила, как в комнату вошел Майло.
– Привет, дорогая.
– Привет, – отозвалась я, не отрывая взгляда от книги.
– Снова читаешь эту книжонку?
– Да. – Я нехотя подняла на него глаза. – Как прогулка?
– Было холодно и очень скучно.
Я взглянула на часы.
– Да, представляю, провести целых два часа на морозе – это вам не шутки.
– А эта Линди поистине неутомимая девица.
– Майло… – Слова так и замерли на моих губах. Совсем недавно мне просто претило говорить с ним открыто, высказывать все, что я думаю по этому поводу. Но теперь отношения между нами значительно улучшились, и я сочла, что лучше быть честной до конца.
– Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит позволять ей влюбляться в тебя, – мягко заметила я. – Это нечестно. Ведь она не понимает, что половина того, что ты ей нашептываешь, несерьезно.
Майло улыбнулся, и мои тревоги почти тотчас рассеялись.
– Да я был просто образчиком пристойного поведения.
– Твои понятия о пристойном поведении отличны от представлений большинства других людей.
– Но мне вовсе ни к чему, чтобы меня любил кто-то кроме тебя, дорогая.
– Да, но я сейчас беспокоюсь не о тебе.
– Позволь заверить, Люсинда Лайонс прекрасно осведомлена о том, как горячо я люблю свою жену. – Он поцеловал меня в губы и уселся в кресло напротив.
Я не собиралась зацикливаться на этой теме, по крайней мере сейчас. И снова взялась за книгу.
– Вижу, ты твердо вознамерилась добить это произведение, – заметил Майло.
– Да, и мне будет намного проще сделать это в тишине, – намекнула ему я.
Он взял какой-то журнал, видимо, оставленный Винельдой, и стал его перелистывать. Интересно, неужели он собирается сидеть здесь все то время, пока я пытаюсь читать?
– Как прошел разговор с мистером Уинтерсом? – спросил муж, не отрывая глаз от страницы.
– О, потрясающе! – ответила я. – Он собирается написать мой портрет.
– Естественно.
– Да, естественно. В натуральном, так сказать, виде.
Тут Майло оторвал взгляд от журнала.
– Вот как? Это правда?
– Да, – небрежным тоном подтвердила я. – Считает, что освещение в оранжерее наиболее выгодно подчеркнет мою алебастровую кожу.
– Нисколько не сомневаюсь, – сухо буркнул Майло.
– Знаешь, он весьма необычный человек, – сказала я, закрывая книгу. – Никак не получается составить о нем определенное мнение.
