способных своими действиями облегчать выживание в нашем физическом мире и помогать в мирах посмертия. В отличие от остальных учений, униженно поклоняющихся богам или демонам, мы, бонцы, совершаем свои обряды для того, чтобы направлять силу дэвов и укрощать существ нижнего мира, внимая просьбам людей, живущих рядом. Запомни: мы не молимся и не просим. Мы совершаем поступки и деяния, как и наш Учитель. Именно поэтому пришлые религии почти уничтожили нас.
Я, признаться, был смущен напором, с каким это было сказано. Однако Лугонг выглядел спокойным и беззаботным.
Сомнения начали терзать мой рассудок. Мы знакомы всего несколько часов, а он уже разглагольствует о своей бонской доктрине во весь голос. Я неоднократно встречался в Индии с так называемой «работой с туристами». Эти «работники» навязываются к путешествующим, заманивая показом экзотических чудес и мистических тайн; набиваются в экскурсоводы и «друзья», рассказывая оккультные небылицы, основанные на интересе туристов к древним тайнам, происхождении индийской культуры и прочему. Конечно, под любым предлогом выманивая деньги. Я решительно не имел ничего против, понимая, что большинству из них просто не на что содержать свои семьи. Но мне не хотелось бы, чтобы Лугонг оказался из этой когорты. Слишком важна была для меня моя цель, чтобы впустую тратить время. К тому же, насколько я знал, все те вещи, о которых мы говорили с Лугонгом, не приветствуется властями Непала.
Я украдкой глянул на водителя. Невозмутимое и взрослое лицо.
Солнце светило по-прежнему ярко, но мягко. Горные хребты были реальны и незыблемы. Постепенно я успокоился.
Дорога запетляла между рисовыми полями, окруженными чахлыми пыльными деревьями. Лугонг беззаботно смотрел вперед, уверенно объезжая валуны и рытвины. Но мне все равно казалось, что он смотрит мне в глаза и видит каждую мою мысль. Сама собой всплыла строка из дедовых записок:
— Скоро приедем, — будто отвечая на мое состояние, сказал Лугонг. — Переночуем в моей деревне, а с утра начнем собираться в горы. — Все расходы на тебе, — добавил он, подумав.
Деревня Лугонга внешне мало чем отличалась от обычной индийской деревни где-нибудь в центральных штатах. Глинистые набитые дорожки, убогие дома и, конечно, козы, куры и утки, свободно бродящие по всей деревне. Исключением являлось только наличие отеля. Понять, что это отель, можно было по вывеске, приколоченной под крышей: «Hotel». Приземистое одноэтажное здание, сложенное из плоских камней и покрытое глиняной черепицей. Удивительно, но в окнах были настоящие стекла. Однако деревянная дверь была закрыта на амбарный замок со следами ржавчины.
Лугонг достал из кармана ключ и, повозившись с замком, открыл дверь. Минуя захламленный пыльный холл со стойкой рецепции, сооруженной из кривых необструганных досок, мы прошли в небольшое затхлое помещение, где находился грубо сколоченный топчан, покрытый неопрятным одеялом, сложенная из плоских камней печь с железной трубой, уходящей в потолок, и обшарпанный трехногий табурет. На цементном полу лежал толстый слой пыли. Стены комнаты были обклеены картоном из-под коробок, в каких обычно доставляют консервы или пищевые полуфабрикаты. Сильно пахло нежилым и крысами.
— Располагайся, я принесу тебе поесть, — распорядился Лугонг, выходя из комнаты. — Дрова за печью, если холодно.
Я осмотрел комнату. Видимо, электричество не было предусмотрено вообще, в чем я убедился, выйдя на улицу и не обнаружив никаких проводов, ведущих к зданию. В комнате на узком подоконнике я нашел пару недогоревших свечей, с трудом растопил печь, которая немедленно заполнила помещение едким дымом, и прилег на топчан.
Меня разбудил Лугонг. Он принес закопченный котелок, из которого пахло чем-то невообразимо вкусным. Пока я уплетал теплое вкуснейшее рагу прямо из котелка, он, сидя на табурете, насмешливо меня разглядывал.
— Ты привез его? — неожиданно спросил он.
Я едва не поперхнулся.
— Что привез? — с трудом выдавил я из себя.
— Ты знаешь, и я знаю. Просто ответь.
Это было как удар током. Я понял, что он действительно знает. Для того, чтобы живому пройти через погребальный обряд и получить бессмертное нестареющее тело, требуется один предмет — Истинное Дордже. Индуисты называют ее Ваджрой, оружием бога Индры. Оно же и Алмаз, и Молот, и Копье, и Меч. Для буддиста это побрякушка, один из символических предметов для почитания и пустых церемоний. Для бонца — практический атрибут непредставимой мощи. Артефакт, с помощью которого Тонпа Шенраб изменял Миры. По официальной версии буддистов, Истинное Дордже хранится в монастыре Сера, близ Лхасы. Но я знал, что там просто копия. В этом и состояла цель экспедиции деда в тех местах. Я всегда старался избегать мысли о том, каким образом ему удалось получить этот артефакт. И чего это могло стоить…
Согласно копии формального отчета деда, экспедиция подверглась нападению какой-то дикой народности на обратном пути в Непал. Артефакт был утрачен, и все погибли. Кроме моего предка…
— У меня его нет, — с трудом выговорил я, — но я знаю, где оно спрятано…
— Где? — спросил Лугонг.
