– Вот не надо мне рассказывать, что Я СЧИТАЮ, Диймар Шепот, – для пущего идиотизма ситуации перед глазами (на губах, на губах, чего уж там!) вспыхнуло воспоминание о поцелуе практически на пепелище. Там тогда не только дом сгорел, но и от ее первой любви окончательно один пепел остался. – Мы, Диймар, это не совсем то, что мы делаем. Мы – это то, что заставляет нас поступать именно так и никак иначе…
– Да?.. – Надежда снова блеснула в глазах Диймара.
Надо же, а ее это, оказывается, подбешивает.
– …То есть в твоем случае – дурость, – заключила Карина.
Диймар снова зло сжал губы. Уселся на мраморные плиты, вымостившие внутренний дворик.
– Угу, плохих любить тяжело, а дураков еще тяжелее. Но ты молодец. Переметнулась к хорошему и умному. Да еще и несчастному-умирающему. Ах-ах, сюси-муси, прямо все, о чем может мечтать девушка, в одном мешке.
Да уж, точно, дурак. Надо было переться на «Мертвый остров», чтобы отношения выяснять… Все как у взрослых, елки-палки.
– Знаешь, что? – Карина ляпнула это прежде, чем прикусила язык. – А я ведь сразу поняла, что ты с придурью. Но все равно же влюбилась. А в бухте Полумесяц, когда ты… Митьку… ну, за горло… Ох, то есть я теперь понимаю, что на самом деле не за горло, а за внутреннюю луну схватил и душил… Я тогда прямо наброситься на тебя хотела и поцеловать, и не один раз. Не знаю, что на меня нашло.
– А какая разница? Если как нашло, так и отпустило. – И Диймар от души впечатал кулак в мрамор, на котором сидел.
– Теперь уже никакой. Но, честно говоря, ты, Диймар, действительно сам дурак. Слушай, ну про любовь же не зря говорят, что она, как огонь. Вот ты раздуваешь огонь, раздуваешь… можешь разжечь, а можешь просто задуть. Не понимаешь? Ах ты, мрак, ты огонь знаками зажигаешь. Ой, все, проехали. Один фиг, ты меня не то что неправильно раздул, а просто водой залил.
– А твой помирающий охранник, значит, правильно раздул?
Диймар сплюнул на пол. Карину передернуло. Этот жест придал ее словам какое-то… почти похабное значение.
– Дебил ты, – грустно ответила девочка. – Не знаю, чего вообще с тобой откровенничаю…
– Я не дебил, – вдруг тоже грустно ответил Диймар, – я просто злюсь. Ты его любишь, да? Говори уж, раз начала.
– Не знаю, – удивляясь своей честности и вообще своим чувствам, ответила Карина, – мне четырнадцать лет, я в такой любви вообще ничего не понимаю. Да я вообще ни в какой ничего не понимаю. Но я… понимаешь, мы с Митькой как одно целое. Не как близнецы, которым деваться друг от друга полжизни некуда. А как-то по-другому. Но все равно, если плохо ему, то плохо и мне.
– А если плохо тебе, то ему тоже плохо?
– А сам как думаешь?
Диймар кивнул. Ох, и лицо у него сейчас было. И злое, и печальное, и дико странное. Сначала Карина не сообразила, что же это за странность, но буквально тут же до нее дошло – это сожаление.
– Поэтому, – продолжила она свою мысль, – я сейчас готова даже за твой драконий бред как за соломинку цепляться. Потому что если Митьки не станет, то и меня не станет, в прямом смысле сдохну Так что стань драконом и подыши на него, пока он еще жив. И прости, что с такой просьбой обращаюсь.
– А если не будет меня, то…?
Карина выдохнула.
– Мне будет очень плохо, – все так же честно ответила она, – так плохо, что я прям не знаю, как описать. Но я сама… я буду. Понятно?
Диймар вскинул голову резко, так что прядь с лица отлетела крылышком. Оголились шрамы над ухом и на выбритом виске.
– Я сделаю так, как ты просишь, – сказал он. Что, вот так просто? Но Диймар не закончил: – Но и ты выполни то, что пообещала. Помоги вынести тело отца из омертвения. Он… был дурным человеком. Я его обожал, но жизнь с ним была та еще. И если я пойму, что его действительно больше нет, то… наверное, смогу как-то по-новому начать жить.
Карина кивнула:
– Договорились.
– Поцелуями скрепим? Да не шарахайся, я пошутил…
Откуда-то из тени в дальнем углу дворика раздался смех. Точь-в-
точь, как Гедимин Витеньевич хихикал, только у этого голоса тембр был помягче, и шизы в нем явно было поменьше. Настолько меньше, что даже смех выдавал большую адекватность своего владельца по сравнению с князем.
Угу, хоть кого-то Диймаровы шуточки повеселили, подумала Карина, параллельно решая, не нырнуть ли за спину спутнику от греха подальше. Остановило то, что ни фига бы это было не «подальше».
Конечно, она понимала, чего ожидать, – спасибо все тому же князю Гедимину Витеньевичу. Но незабинтованную мумию, вышедшую на солнечный свет, было сложно назвать собственно мумией. Почему-то сразу стало ясно, что перед ними дама. Аристократических кровей. Не менее знатная, чем князь, но не одичавшая. И дело было не в белом платье, напоминающем то ли тогу, то ли хитон (мода здесь, в отличие от севера, не менялась столетиями). Дело было в… во всем. В походке, в движениях рук, да даже в этом смехе.
