любишь, да? А я – так, для пробуждения эмоций в растущем организме…
– По-прежнему не могу ответить на этот вопрос, – честно сказала Карина, пропуская подколку мимо ушей, – я не знаю, люблю ли я его. Я запретила себе чувствовать вообще. Задавила, заткнула в себе все. Если буду чувствовать, то сойду с ума. Потому что он умирает. Какая, блин, любовь, я ничего не знаю о ней, но знаю, что если он умрет, то умру и я. Это не ах-ах, любовь-сердца-амурчики, а просто биология. Было живое, стало неживое.
Диймар молчал, стиснув челюсти и глядя туда же, куда сейчас смотрели Карина и Митька. В сторону моря, на живой океанский простор сквозь грань омертвения.
– Люблю не люблю, развел ромашку. – Голос Карины сел, слова закончились. – Надоело повторять. Все. Понимай, как хочешь, Диймар Шепот.
Тот отвернулся от окна и поплелся наверх. Карина тоже оторвалась от созерцания и размышлений, чтобы потащиться за ним, замедляясь с каждым шагом.
Впрочем, путь их был очень коротким.
Улвер Коррэн Шепот действительно омертвел в странном положении. Одна нога – на столе, словно он быстро бежал и огибать предмет мебели было недосуг, вторая – на полу, руки приготовились распахивать окно. Он был в рабочей одежде – то ли свитере, то ли толстовке – и штанах. Из-под капюшона на лицо спадали прямые волосы. Должно быть, при жизни Улвер Коррэн Шепот был блондином.
Диймар сглотнул.
– Почему ты хочешь вынести именно отца? – спросила Карина, избегая произносить слово «тело» или «труп». – Не маму?
– Сам не знаю, – признался тот, – маму я любил больше. Отец ее ужасно обижал, а она его обожала, даже мне было ясно. А вообще, какая тебе разница? Взялась помогать – помогай.
Примерившись, он подхватил омертвелого человека за плечи.
Карина успела поправить капюшон так, чтобы тот закрыл лицо. Ей вдруг показалось, что Диймар должен быть почти точной копией отца. Таращиться же в его мертвое лицо ей, несмотря ни на что, совсем не хотелось. Да и вообще, не зря же так принято в ее родном мире.
Считается, что путь обратно кажется короче, чем путь «туда». Ничего подобного! Во всяком случае, не тогда, когда несешь манекен, зафиксированный в сложной позе с торчащими конечностями. И при этом изо всех сил стараешься абстрагироваться от мысли, что это не манекен, а мертвое тело. Очень удручающая мысль, надо отметить. И ничуть не легче от того, что такая операция проворачивается не в первый раз.
Митька на рыцарских рефлексах рванул было на помощь, но споткнулся и практически повалился на омертвелую траву.
– Не надо, – буркнула Карина, – еще и тебя тащить придется.
Что заставляло ее огрызаться на Митьку, она и сама не знала.
Просто такая мешанина была… Она в него влюбилась или это то самое «влечение», помноженное на страх потерять лучшего друга? Какая скотина будет размышлять о влюбленностях буквально перед лицом смерти? Нет, нет, прочь из моей головы. Я не знаю, куда иду, я опять пру напролом, но чую, что курс выбран правильный…
Какой же тяжелый этот омертвелый человек. Как хорошо, что она оборотень, а значит, физической силы не занимать.
Под ногами скрипнула сухая крошка, которая когда-то была песком, покрывающим пляж.
Они подошли к границе между мертвым берегом и мертвой водой, будто скованной, но не льдом, а картоном.
– Диймар, – нерешительно окликнула его девочка, поняв, что тот не собирался останавливаться, – мы сейчас из омертвения выйдем в воду. Мокрую и холодную. Ты уверен, что…
– Да, – сквозь зубы бросил парень, – умоляю, заткнись ненадолго.
Митька плелся позади, шатаясь, как киношный зомби.
Выход из омертвения ознаменовался холодной водой, плеснувшей девочке по коленям.
– Отпускай, – велел Диймар.
Карина не стала спорить. Отпустила ноги Улвера Коррэна. Диймар опустился на одно колено.
– Он должен рассыпаться в пыль, – тихо сказал догнавший их Митька. – Почему этого не происходит?
– Н-не знаю. – Карина вновь тронула ногу человека.
Диймар пожал плечами и осторожно снял капюшон с лица отца.
И вот тут девочка не смогла сдержать вскрик.
Диймар не был точной копией своего отца, хотя определенное сходство просматривалось. Из-под светло-серой, не потерявшей оттенка омертвения пряди на Карину глянули мертвые глаза… символьера Юлли.
– Юлли, – подтвердил Митька. – Как так? Он же не мог раздвоиться.
Диймар молчал, но покачивался вперед-назад, словно впал в истерический ступор.
– Он не раздваивался, – выдавил он наконец, – это не человек. Это слепок.
В подтверждение его слов предмет, который они до сих пор считали телом Улвера Коррэна Шепота, начал испаряться с легким шипением. Точнее
