зацепиться за него взглядом. А тут… Пресловутый «мрак безлунный», только не в качестве присказки, а наяву. Карина или Митька могли, разумеется, осветить путь знаком, но девочке почему-то не хотелось. Мальчику, наверное, тоже, судя по тому, что он не пытался. Да и зачем? Спотыкаться было не обо что, ответвлений коридора не наблюдалось, Но-нор скреб своими лезвиями, обгоняя ребят на несколько шагов.
Чтобы не прокручивать перед глазами недавнюю (всего несколько часов назад, а ощущение, что годы миновали!) гибель Рудо, Карина продолжила размышлять о невозможности углядеть хоть что-то в коридоре волчьим зрением. В темноте волк выхватывает глазом движение – потенциальная добыча или опасность. Сейчас ее окружала не просто темнота, но еще и пустота. Настоящий мрак – это пустота, да. И мрак отчаяния – тоже… А если вдуматься, то она с детства привыкла жить в таком… состоянии. В ощущении своей ненужности, в ожидании предательства. Каждое очередное предательство делало больно, но не удивляло.
– Прекрати сейчас же, – вдруг сказал Митька.
– Что? Я вслух, что ли…
– Почти. Идешь и под нос себе бормочешь. Но очень внятно так. Будешь в депрессию впадать, сотворю знак-другой и водой тебя полью. Чтобы в разум привести.
– Я в разуме, – фыркнула Карина, – я всегда в нем. И я после мамы, Люсии, отца, потом… блин, Диймара совсем не удивлюсь, если ты мне скажешь, что всю жизнь за мной следил, чтобы… ну, не знаю, чтобы «что», фантазию клинит.
– Вот дура же, – невозмутимо сообщил ее затылку друг. – Иди спокойно, я никуда не денусь и ничего такого не скажу. Но если совсем все плохо и впадаешь ты не в депрессию, а в паршивую истерику, то можешь меня, например, поколотить. Глядишь, полегчает.
Карина снова фыркнула и в самом деле с облегчением поняла, что очередной клапан слетел, шлюзы раскрылись. Из глаз лилось соленое. И лучше не думать, что там льется из носа, радоваться наступающему облегчению. И темноте. А то красотка-то она сейчас та еще.
Спасибо феям, в кармане комбинезона нашелся платок. Точнее, в каждом из бесчисленных карманов по платку. Ох уж этот неудобный аспект взросления – становится малость неловко размазывать сопли по груди лучшего друга противоположного пола.
– Минутка соплетерапии is over, – буркнула она. – Прости, Мить, я опять свинья. И спасибо тебе.
Митька усмехнулся, вернее, тихонько засмеялся.
– Это тебе спасибо. Ну что, отпустило тебя от одного только разрешения меня побить, а не от реальных побоев? Меня тобой.
– Как ты сам держишься? – спросила она. – Люська, родители, все остальное.
– Точно хочешь услышать? Тебя держу, вот и…
– А ну, чш-ш-ш! Расщебетались, птенчики, – зашипел вдруг Но-нор. – Прибыли.
Следующие несколько шагов Карина проделала, прислушиваясь не к звукам, доносящимся откуда-то спереди, но к странным ощущениям внутри. Как будто во мраке отчаяния все же что-то брезжило. Там – искра надежды, там – лучик привязанности. Там, сям… Названия этой смеси эмоций она не могла подобрать, хотя на словарный запас не жаловалась.
Появилось новое ощущение, вполне физическое – словно сбоку увеличилось свободное пространство. Ощущение возникло в позвоночнике и настойчиво заставляло поворачивать голову то в одну сторону, то в другую – коридор расширялся, соединяясь с другими снова и снова. Вероятно, все комнаты гостевого дома были опутаны сетью внутристенных ходов. А все эти ходы, как говорил паучерт, в конце концов выходили из стен, соединялись и становились одним-единственным, но очень, очень широким.
Коридор упирался в стену – скорее всего, за ней начинались условно несекретные помещения. Оттуда и доносились странные звуки. Не сами по себе, а необычные для этого места. Как будто кто-то играл на арфе.
В стене, разумеется, скрывался проход. Но-нор ловко вскарабкался по неровно пригнанным друг к другу камням.
– Look, who’s crawling up my wall[3], – пробормотала Карина.
В свое время эта песенка попала в ее плеер из аудиоприложения к учебнику английского языка класса эдак для третьего. Учебником она не пользовалась, а вот песня ей понравилась – за весьма «тяжелую» обработку, надо понимать. Но-нор хоть и был не совсем (а точнее, совсем не) пауком, но все равно – чертовски подходило.
Часть стены аккуратно отъехала, скрылась в глубине оставшихся неподвижными камней. Перед троицей открылся проход. Музыка зазвучала чуть громче.
Они вышли на галерею, опоясывающую круглый зал где-то на уровне низенького второго этажа. Зал был довольно ярко освещен, но ничего увидеть не удавалось, пока они не подобрались вплотную к перилам балкона. Если можно называть их перилами – этакое логическое продолжение грубого каменного пола, только вертикальное.
– Ого! – прошептал Митька, успевший первым. – Не похоже на вечеринку. Ну, или вкусы у них… специфические.
Карина не могла не согласиться.
Из середины зала, прямо из пола где-то на четверть выступал огромный шар. Приглядевшись, Карина поняла, что это не являлось шаром в обычном понимании слова. В провале пола клубился золотой, подсвеченный откуда-то снизу туман. Его завихрения то и дело нарушали шаровидную форму, норовя
