– Оно и видно, что словесник, – хмыкнула мама. – Будь ты ритуалистом, тем более универсалом, понимала бы, что главное – не рисуночек. Главное – жест, которым он творится, ритуал.
– Спасибо за полезную информацию. – Карина вздернула верхнюю губу, борясь с желанием проверить, не пострадала ли способность превращаться. – А девочка я не твоя.
– Да что ты? И чья же ты девочка? Папина? Тетушкина? Которой из…
Карина набрала в легкие воздуха, но не успела выпустить его вместе со словами, скорее всего, не слишком печатными. На плечи ей привычно, успокоительно легли Митькины руки.
– А девочка – моя, – резко сказал он.
Не прозвучи эта короткая фраза так уверенно, ее следовало бы назвать «дерзкой». Но дерзость подразумевает разговор, например взрослого с ребенком, и исходит от ребенка. Митька же смотрел на Ариссу как на равную. И в лице Имератрицы промелькнуло вдруг что-то такое, что Карине стало понятно, – он был в своем праве, был в каком-то смысле равным. И Императрица тоже это поняла.
– О, – сказала она чуть растерянно, но тут же снова собралась. – Я даже опровергать эту глупость не стану. Жизнь опровергнет скорее, чем ты думаешь. Значит, так. Пока мы мило шепчемся, Юлли поработал с глубиной пограничного пространства, и теперь дальше гостевого дома и Информаториума вам не пройти. Поэтому – марш в свои комнаты и учитесь творить знаки заново. Без книг и наставников, только цель и воля. Холод и голод вам в помощь в постановке цели. Память о знаках скоро вернется, но хоть о своей наглости подумаете и пожалеете о ней же.
Возвращались они тем же путем, что пришли. Как только дверь, ведущая в «гостиную» перед их спальнями, закрылась, Но-нор выбрался из Митькиного кармана.
– Вот вы попали, – прошипел он довольно сердито. – Ну ничего, три дня это не срок, вернусь, как только они истекут, а пока спрячусь.
– Что? А кто нас едой снабжать будет?
Карина хотела сцапать паучерта, но тот умудрился вывернуться, да еще и лезвиями своими чиркнул, как ножницами, в опасной близости от ее пальца.
– Э, нет. Так рисковать я не подписывался. Мой контракт истек, новый заключать не хочу, а значит, в Информаториуме я незаконно. А поскольку я нашей Императрице доченькой не прихожусь, то сотрут меня в порошок и сверху плюнуть позабудут. Эй, девчонка, руки убери от меня, без знаков твоих я тебя не боюсь. – И кивнул Митьке. – Тебя, громила, тоже. Ну все, пока-покасики, вернусь, когда знаки вспомните и сможете контракт со мной подписать!
И умотал в какую-то щель. Или не щель, черт его, паучерта, разберет.
Митька кивком указал в угол комнаты. Там прямо на полу (по причине аскетичности обстановки – больше было просто негде) стоял поднос. Тот, что пару часов назад притащил Но-нор. И еды там по-прежнему оставалось чуть больше, чем достаточно для обильного ужина. Или завтрака.
– Сегодня не пропадем, – с преувеличенным оптимизмом заявил Митька, – а завтра будет новый день.
– Угу, не составим знаки, так обернемся и поохотимся.
– Точно, серый волк. И – один фиг! – попробуем сбежать.
Возражений у Карины не нашлось.
– Мить, а ты знаешь, который час? – спросила она.
– Угу. – Друг проконсультировался с экраном смартфона. – Половина четвертого.
– Всего-то?
– А что ты удивляешься? Аблярсов устроил нам львиный апокалипсис четко в полночь. С Новым годом, кстати. По тропе мы около получаса э-э-э, ну, будем считать, что шли. Еще через полчаса, самое большее, нас твоя мама сюда привела… Потом Рахасса, феи, все остальное. Спятить можно, а ведь мы позавчера были в Вильнюсе, вчера в Риме и Венеции.
– Вообще в другом мире, – хмыкнула Карина. – Может, поспим тогда? А то у меня ощущение, что я уже с ума сошла и несладко брежу.
Теперь возражений не нашлось у Митьки.
Заснуть Карина не смогла. То ли состоялось-таки знакомство с тем видом бессонницы, которая накатывает от усталости, особенно душевной. То ли усталость не смогла перевесить неудобство и некомфортность ее очередного временного пристанища.
Крошечная, узкая, как пенал, комната продувалась насквозь. И ветер, который казался теплым пару часов назад, сейчас не радовал температурой.
Из всех постельных принадлежностей на кровати был только шерстяной матрас. И все. То, что пару часов назад показалось рыдающей девчонке подушкой, на деле было сбившимся в комок содержимым матраса. Попытка вытащить фей ни к чему не привела. Карина не удивилась – раз уж мама наняла фей, то она, скорее всего, могла без проблем запретить им контакты с дочкой на какое-то время, а то и навсегда. Куртка была теплой, но все же размерами не могла тягаться с одеялом. Короче, спать невозможно.
Превратиться в волка оказалось выходом. Минут на десять. Незнакомые звуки, доносящиеся снаружи, так нервировали чуткую волчицу (кстати, она и не подозревала об этой гипертрофированной чуткости!), что опять – никакого сна, одно мучение. Да еще непривычно малое количество запахов, мертвая
