О.: Я не знаю, почему я об этом не говорю, мне просто казалось, что это настолько очевидно, что не требует отдельных пояснений. Мне кажется, что эта история абсолютно однозначно связана с аварией подводной лодки. И ни у кого никаких сомнений нет, что это одно не является следствием другого.
В.: Из того, что вы сейчас говорите, следует, вероятно, что в ходе этой встречи вы пожаловались господину Березовскому на то, как на ОРТ освещается инцидент с «Курском».
О.: Я не помню, если честно. Я не помню такого в нашем разговоре. Могло это быть, могло не быть, либо, мне кажется, это все уже было достаточно очевидно для нас обоих — то, что произошло. Но я не могу исключать того, что мы это обсуждали. У меня в этой встрече была одна серьезная, реальная цель — объяснить господину Березовскому, что управление с его стороны ОРТ закончилось, что вот наступил конец. И я, собственно, ему об этом объявил. В этом и был весь драматизм этой встречи.
В.: То есть вы говорите, что это была наполненная драматизмом встреча?
О.: Ну, действительно, и первая, и вторая встреча, о которой вы наверняка меня тоже будете спрашивать, они были достаточно драматичные. Просто драматизм для обеих сторон, он был разный. Для нас была драма в том, что он использовал страшную трагедию для того, чтобы нажить себе политический капитал и заниматься политическим пиаром, а для него была трагедия в том, что у него отбирают его любимую игрушку — ОРТ. Что он больше, начиная с этого дня, не может ОРТ управлять.
В.: Когда вы говорите, что это была драматическая встреча, наверное, она была очень эмоциональная?
О.: Ну да.
В.: Господин Волошин, мы сейчас вернемся к первой встрече, которая у вас произошла с господином Березовским. Я просто хочу вернуться к вашему ответу, который вы сегодня утром дали. Вы говорите о письме, которое подписали бизнесмены, когда господин Гусинский был арестован. И вы сказали следующее в отношении этого письма: «Господин Березовский был единственным крупным бизнесменом, который не подписал это письмо, требующее освобождения господина Гусинского». Господин Абрамович это письмо также не подписывал, это правильно?
О.: Я, честно говоря, не помню, кто конкретно подписывал это письмо, я помню свои ощущения от того момента. Господин Березовский был не просто крупным бизнесменом, он еще был очень активным деятелем общественным. И он всегда присутствовал во всех более-менее значимых общественных процессах. Если вдруг в такой ситуации он отсутствовал, это, конечно, обращало на себя внимание. Отсутствие или присутствие господина Абрамовича в таком процессе могло пройти незамеченным, потому что он никогда не отличался активной общественно-политической какой-то деятельностью.
В.: Давайте сейчас вернемся к вашим показаниям по поводу этой первой встречи 24–25 августа. И мы говорим о «Курске» и о том, было это или не было упомянуто на этой встрече. Вы также говорите в 17-м параграфе ваших показаний, что вы не помните, что господин Гусинский там упоминался. Мы видели, что во время вашей встречи с господином Березовским господин Гусинский был недавно арестован и помещен в тюрьму из-за расследования. Также мы видели, что НТВ, канал господина Гусинского, был еще одним крупным каналом, который сильно критиковал в своем освещении событий инцидент, который произошел с лодкой «Курск». Помните вы это или не помните, но согласны ли вы, что достаточно вероятно, что вы действительно упомянули господина Гусинского в какой-то момент этой беседы?
О.: Вовсе не обязательно мы должны были его упомянуть, потому что происшествие с господином Гусинским, когда он оказался в заключении, было все-таки двумя месяцами раньше, насколько я помню. И мы с тех пор наверняка встречались с господином Березовским и уж точно говорили по телефону, у нас была возможность обсуждать эту ситуацию раньше, поэтому абсолютно не факт, что мы ее обсуждали на этой встрече. Если быть совсем точным, я вообще не помню про позицию канала НТВ в тот период. Я хорошо помню драму на ОРТ вокруг этого события, но у меня как-то не отложилось в памяти ничего такого особого, как НТВ освещало в тот момент трагедию с подводной лодкой «Курск». Мне не кажется, что там было что-то такое особое на НТВ в этот период. Я об этом не помню.
В.: Позвольте вас спросить следующее, господин Волошин, правильно ли я утверждаю, что вы этой встречи четко не помните, когда говорите «я не помню»? Вы, так или иначе, не помните или вы помните? Что вы конкретно помните? Что вы не упоминали господина Гусинского?
О.: Вау. Я уже в этих нюансах, мне кажется, запутался. Я действительно плохо помню эту встречу. У меня была вполне конкретная задача в отношении этой встречи. Я хорошо помню про эту задачу, и я об этом уже сказал. Я эту задачу решил в ходе этой встречи. Я объявил господину Березовскому то, что я хотел ему объявить, что он впредь не будет давать указания менеджменту ОРТ в отношении контента, в отношении содержания телевизионных программ и что менеджеры ОРТ получают соответствующую информацию от нас, что они не должны слушать господина Березовского в отношении контента. Это была моя цель, и я это хорошо помню, поскольку это было целью встречи. Естественно, все остальные нюансы я помню значительно меньше. Но и еще у меня остались воспоминания об общем эмоциональном фоне этой встречи, что тоже нормально. Я действительно не помню всего остального. И она не была такой уж продолжительной, эта встреча. Она, насколько я помню, была плюс-минус полчаса.
В.: Так что если господин Березовский четко помнит то, что на этой встрече был упомянут господин Гусинский, вы бы сказали, что он не прав, это так?
О.: Я бы сказал, что он не прав. Я не помню, чтоб это упоминалось на этой встрече. Мне казалось бы это очень странным, с чего бы то ни было вдруг я должен упоминать господина Гусинского на этой встрече. Мне бы показалось это странным.
В.: Господин Волошин, а я вам вот что скажу: на этой встрече вы проинформировали господина Березовского о том, что президент считал, что ОРТ
