привязанность, которую он испытывал к человеку, не отравляли никакие сплетни и предрассудки.
"Зачем я снова иду в мёртвый лес?, — в очередной раз подумал охотник. — Зачем себя обманывать, ведь я обрадуюсь, если Ссгина останется со мной, хотя бы до тех пор, пока другая сторона его натуры не возьмёт верх. Он один стоит троих опытных следопытов, или даже пятерых, учитывая все его возможности. Да мы с ним вдвоём могли бы добывать столько, что хватило бы…".
Мысль, промелькнувшая в голове, была невероятно дерзкой. По законам племени, он имел право выкупить Авиосди у её нынешнего мужа, предложив за неё достойную цену. Если муж соглашался, он отпускал женщину, а её дети оставались при нём и воспитывались среди прочих детей его рода. Дигахали помнил всего один случай, когда молодой охотник долго копил на выкуп и смог добиться своего, заполучив любимую женщину. Оправдывая своё решение, её бывший муж распустил о ней такие слухи, что большая часть соплеменников откровенно ему сочувствовала. Вскоре эта пара спешно покинула племя, не выдержав всеобщего презрения, насмешек и расчётливой травли. Одни осуждали женщину, которая бросила новорождённого ребёнка, другие — мужчину, посмевшего разбить опекаемую Предками семью. Последний довод не могло поколебать даже то, что все знали, каким способом достигается одобрение Духов, когда кто-либо желает выбрать себе жену. Достаточно сообщить шаману нужное имя, подкрепить приличным подношением и тогда во время ритуальной пляски, он непременно выкрикнет имена "отмеченных" Предками людей.
Впрочем, мужу могло не понравиться предложение, и он имел право вызвать на бой оскорбившего их семью человека. Каждый из мужчин брал с собой брата, а если такового не оказывалось, то любого, кто соглашался рискнуть жизнью ради друга. Случалось, что одна из сторон просто не являлась в назначенное время к месту поединка, уступая свои права. Победитель получал женщину вместе с имуществом побеждённого, судьбу которого решал совет старейшин. Как правило, вердикт был один — изгнание. Несколько раз бывали нешуточные сражения, когда лилась кровь, и не обходилось без жертв, что только усиливало общий интерес к этому обычаю.
"А ведь закон не утверждает, что нужно брать с собой только человека, — недобро усмехнулся Дигахали, — если я возьму туда Злого Духа, её муж, скорее всего, просто сбежит, не рискнув взмахнуть наконечником копья в нашу сторону".
Охотник некоторое время подогревал себя мыслями о том, каким может стать его возвращение в племя Куницы. Всё должно быть очень торжественно, как при встрече вернувшихся из похода воинов, напоивших своё оружие кровью врагов. Люди обязаны увидеть, как Ссгина сопровождает их соплеменника, покорившись его воле. Они оценят это и поймут, что заблуждались, пренебрегая охотником, которому Предки дали силу укрощать Злых Духов.
"Если привести на совет старейшин демона и показать, какие возможности открываются перед человеком, получившим власть над этим удивительным существом, можно добиться признания и уважения. Кто посмеет мне перечить, если я брошу вызов ничтожеству, сменившему моего деда? Я внук шамана и сам должен стать шаманом племени Куницы".
Дигахали остановился с твёрдым намерением повернуть назад. Освободившись от роившихся в голове мыслей, он озадаченно уставился на собственную тень, протянувшуюся далеко вперёд. Солнце садилось, и не было никакого смысла двигаться в обратный путь по темноте, не подождав демона здесь. Наскоро разведав местность, охотник выяснил, что они всего немного не дошли до границы леса. Окликнув агайюджо, он указал ей направление и пошёл выбирать место для ночёвки. Твёрдо обозначив место демона в своих планах, Дигахали решил, что и для Милины в них вполне может найтись своя роль. Нужно, чтобы она перестала бояться Злого Духа и вела бы себя естественно в его присутствии, тогда втроём они смогли бы произвести гораздо большее впечатление на племя Куницы. Охотник не стал разводить костёр, чтобы дать возможность Ссгина спокойно приблизиться к их месту ночлега. Он чувствовал, что демон уже направляется сюда, оставалось только подготовить агайюджо к его появлению.
Милина, похоже, в первый раз видела стену, разделявшую мир людей с обителью демонов, и не знала о коварных свойствах безобидной на вид пыли. Набрав пригоршню искрящихся крупинок, она с интересом их разглядывала, близко поднося к глазам.
— Опасно, — предупредил её охотник на языке Куниц, стараясь, чтобы тревожные интонации донесли до неё смысл сказанного. Он успел убедиться, что агайюджо плохо понимала произносимые им слова языка йонейга и тихонько посмеивалась каждый раз, когда слышала их.
— Плохо, — добавил он, и удовлетворённо кивнул, увидев, как она послушно отряхивает руки.
Почувствовав сигнал, посланный демоном, Дигахали оценил его как предупреждение об опасности. Музыка у него в голове зазвучала по-особенному, что за время их недолгого совместного странствия раньше не случалось. Охотник попросил Злого Духа показать ему эту угрозу, но тот, вероятно, и сам пока не мог видеть источника опасности. Отрывочные ощущения донесли сотрясение земли, хруст ломаемых веток, какой-то неясный шум. Ситуация была неопределённая и, не желая оказаться в невыгодной позиции, Дигахали наскоро собрал вещи, забросив их на ближайшую сосну. Он взобрался на дерево и не став ничего объяснять агайюджо, усадил её рядом с собой, благо толщина ветки позволяла выдерживать и не такой груз.
Устроившись, он своими ушами услышал звук, который пытался ему передать Злой Дух. С той стороны, откуда они сами пришли сюда, доносился приглушённый шум, с каждым ударом сердца приближаясь и обрастая новыми звуками.
"Кабаны, — смог догадаться Дигахали, — несколько семей, не иначе. Тут они обычно не водятся. Нахоженные ими тропы остались далеко на полудень отсюда. Кто-то их спугнул".
Вскоре он смог различить столько подробностей, что никаких сомнений не осталось — сюда направлялось большое стадо кабанов. Топот, визг и хрюканье радовали охотника, заставляя сердце биться чаще в предвкушении того мгновения, когда сорвавшаяся с тетивы стрела поразит цель. Зверей
