Когда-то Кирса, у которой была репутация женщины излишне корыстной, приютила и выходила раненого бродягу. Герман два десятка длинных сезонов служил армейским поваром, выйдя в отставку, отыскать своё место в жизни не сумел. Семьёй так и не обзавёлся, а все немногочисленные родственники были старше его самого и не горели желанием приютить Германа у себя. Была у отставного повара мечта открыть небольшую харчевню где- нибудь в тихом месте. И средств вполне могло бы хватить. Но накопленные за время службы деньги быстро закончились. Будучи розданными в безвозвратный долг таким же отставникам, потраченными с ними же в питейных заведениях, а то и просто украденными любителями чужого добра, они исчезли без остатка.
Более чем скромной пенсии едва хватало, чтобы платить за постой, и большую часть времени Герман проводил за сбором милостыни, обеспечивавшей самое дешёвое пойло и корку сухого хлеба, чтобы не умереть с голоду. На беду, за этим занятием его увидел высокопоставленный армейский офицер, под началом которого Герман когда-то служил. Офицер этот долго кричал о недопустимости подобного поведения, о чести мундира, о человеческом достоинстве и много ещё о чём. Отставной повар в тот день едва отошёл от очередной попойки, и ещё плохо соображал с утра, потому что ляпнул не подумав:
— Перестаньте дышать мне в лицо отрыжкой, господин полковник. Где вы такого гнилья вчера нажрались?
Злопамятный армейский чин полностью лишил Германа всех средств к существованию, добившись, чтобы ему перестали платить пенсию, как опозорившему воинскую службу. Несколько длинных сезонов отставной повар скитался по деревням, перебиваясь случайной работой, а в окрестностях Кифернвальда попал в устроенную городским Магистратом облаву на бродяг. На принудительные работы отправляться не захотел, из-под стражи сбежал, но стрела меткого охранника его всё же догнала. Кирса и представления не имела о том, кого приютила. А когда узнала, что беглец бывший повар, то обрадовалась и постепенно переложила всю работу по приготовлению пищи на Германа. Именно он научил её цветисто ругаться и только посмеивался, когда ученица довольно быстро превзошла своего учителя.
"А сейчас я так далеко от них, — грустно подумала Милена, — Кирса, наверное, протирает бокалы за стойкой, а Герман как всегда торчит у плиты, готовит что-нибудь вкусное. Блинчики, например, или бараньи котлеты". Она зажмурилась и усилием воли выбросила из головы мысли о еде.
Девушка прикоснулась к котелку, убедилась, что отвар достаточно остыл, и его можно пить, не рискуя обжечься.
"И обед, и десерт, и все праздничные перемены блюд. Не хватает только лакея и кого-нибудь для компании".
Оглянувшись по сторонам, она поискала глазами Воина и, к своему немалому удивлению, не нашла. Её спутник был не в том состоянии, чтобы самостоятельно совершать пешие прогулки. Некоторая время размышляла над очерёдностью предстоящих действий — пойти за ним, или сразу выпить свою долю отвара. Тут до неё дошло, что дикаря теперь напоить с ножа вряд ли удастся. Милена представила, как он зачерпывает из котелка ладонью, попутно поднимая со дна осадок, и решила, что будет лучше вылить его долю в устланную лоскутом кожи ямку. Здесь её ждал новый неприятный сюрприз. Ямка оказалась на месте, и кожа никуда не делась, но в лоскуте зияла дыра, в аккурат по размерам ямки. Девушка двумя пальцами потянула за лоскут и покачала головой — края кожи были почерневшими и размочаленными, да и разило от неё, как от старой собачьей подстилки.
"О, Боги! Что мы пьём…", — ужаснулась она.
Можно было, конечно, напомнить себе, что в здешних местах ничего другого для питья не найти, но вид разъеденной кожи этому не способствовал. Милена прислушалась к себе, ощутив, лишь, как сильнее забилось сердце, провела рукой по животу, словно желая убедиться, что он на месте.
"А что, если жидкость и во мне проест такую дыру?".
"Плюнь на это, всё с тобой в порядке". — спокойно сообщило Сомнение.
"И вон та кожа в порядке?".
"Ты же не кусок мёртвого животного".
— Верно, — задумчиво проговорила девушка, — но утешение слабое. Дикарь ещё куда-то запропастился. А вдруг он нашёл выход?
Не то чтобы она боялась остаться одна, ведь за пару дней, от Воина всё равно не было никакого толка, но, как говаривала Кирса, нанимая новобранцев на разгрузку телеги с овощами, "женщине в любой момент может понадобиться грубая мужская сила".
Тишину нарушили странные звуки, какие можно услышать возле хлева со свиньями. Для полноты картины не хватало только визга и хрюканья.
"А вот и хрюканье. Кабаны, похоже, нашли сюда дорогу. Бедненькие, — пожалела животных Милена, — тяжело им будет ходить по рыхлой земле".
Памятуя рассказы охотников о коварстве и свирепости этих зверей, она крадучись обошла засохший холм, стараясь производить как можно меньше шума. Если там действительно были кабаны, ей стоило осторожно проследить, откуда они пришли. И если повезёт, выбраться, наконец, из этого гиблого места. Выглянув, готовая сразу же спрятаться, девушка едва не расхохоталась, увидев, кого приняла за стадо свиней, а приглядевшись, чуть не задохнулась от ужаса.
Воин стоял на коленях возле одного из холмов, запустив руки в переплетение корней, ожесточённо рвал их, подставляя рот под брызжущие во все стороны струйки древесного сока. Дикарю, видимо, нравилось, потому что урчал и фыркал от удовольствия. Попавшийся на зубы средних размеров корень он разгрыз и радостно захрюкал, упиваясь текущей в рот влагой.
