"Я начну с принятия решения. И когда сочту нужным…".
"Ты давно хочешь уйти отсюда, но боишься признаться в этом".
"Когда. Сочту. Нужным. — начиная сердиться, подумала девушка. — Я сама себе хозяйка".
"Конечно, ваша милость", — неожиданно ответило Сомнение, заставив Милену удивлённо вздрогнуть от неожиданности.
— Милина!, — послышался голос Воина. Продолжил он на своём языке, и девушка в очередной раз пожала плечами, не пытаясь вникнуть в чужую речь. Голос доносился из-за ближайшего холма, а судя по уверенным интонациям, дикарь в помощи не нуждался.
"Очнулся, хвала Богам. Теперь есть надежда, что мы выберемся из этого леса". — облегчённо вздохнула Милена, потрогала котелок и крикнула:
— Отвар остыл, можно пить!, — она догадывалась, что дикарь не поймёт, но это питьё помогало ему прийти в себя, и было бы не лишним, чтобы котелок снова попался её спутнику на глаза.
В ответ раздалось пение, если так можно назвать громкое ритмичное завывание, чередовавшееся с длинными фразами, чем-то напоминавшими декламацию стихов. Прислушавшись, девушка поняла, что поспешила с выводами, и с головой у дикаря, явно было не всё в порядке. Вскоре ей представился случай убедиться, что предположение оказалось верным. Воин появился внезапно, совсем не с той стороны, откуда ранее доносилось пение. Их разделял костёр, и Милена не сразу смогла понять, что в его облике было не так.
Она поднялась на ноги и только тут обнаружила, что её спутник полностью обнажён. В какой-то момент пришла в голову мысль, что дикарь ухитрился так облиться древесным соком, что его одежда попросту растворилась, но Милена быстро сообразила, что времени для этого прошло слишком мало. Его тело ещё в большей степени, чем лицо, покрывали разнообразные линии, точки и пятна разной величины и цвета, а в остальном, он ничем не отличался от других мужчин. Как устроены мальчики, девушка знала, и большого интереса к анатомическим подробностям противоположного пола не проявляла уже давно. Обычаи народа, к которому принадлежал Воин ей и вовсе не были знакомы, оставалось, лишь гадать, что подвигло его на такой экстравагантный поступок.
Дикарь указал на костёр, на сухой холм, приложил руку к сердцу и теперь выжидающе смотрел на неё. Милена слышала рассказы о том, как лесные жители пляшут вокруг костра, а вот раздеваются ли при этом дикари или нет, она не знала. Решив, что мешает ему совершать обряд, девушка отошла на пару шагов от огня. Видя, что её спутник медлит, кивком указала на костёр и сказала:
— Можете танцевать, я не против. Если этого требует обычай…
Воин двинулся к костру, но плясать не стал. Он уселся на землю возле огня, скрестив ноги, и достал из костра кусок горящего корня. Его лицо было абсолютно непроницаемо, когда он коснулся раскалённым до красна углем своей груди. Милена охнула, увидев тонкую струйку дыма, сопровождавшуюся тихим, и от того ещё более зловещим, шипением.
— Что вы делаете?, — закричала она, не в силах больше выносить такое зрелище. — Прекратите сейчас же!
Дикарь, судя по всему, очень гордился собой, его ноздри дёрнулись, ощутив запах палёной кожи, а губы при этом растянулись в довольную ухмылку.
— Дигахали!, — громко объявил он. — Канати!
Девушка сделала шаг в сторону и подняла с земли котелок. Представляя, какую боль сейчас испытывает Воин, она протянула ёмкость с отваром, надеясь, что у него хватит ума промыть рану. Могла бы предложить свою помощь, но не отважилась приближаться к сумасшедшему слишком близко. Дикарь понял её намерение по-своему. Не глядя, выплеснув содержимое котелка, он вцепился зубами в его край, глухо рыча, стал стискивать челюсти, тряся от напряжения головой.
"Надо что-то делать, иначе он себя покалечит, — подумала девушка. — Если его не остановить, то, глядишь, и в костёр усядется".
Воин победоносно отбросил в сторону изрядно погнутый котелок и вскочил, угодив ногой в огонь. Для него это оказалось полной неожиданностью, но безумное стремление к самобичеванию в очередной раз одержало верх над здравым смыслом. Было заметно, что ему стоит недюжинных усилий удерживать ногу на раскалённых углях, но упрямство заставляло терпеть чудовищную боль.
— Достаточно!, — не выдержала Милена, втайне надеясь, что дикарь не станет сейчас ужинать своей жареной ногой. Она устала его жалеть, и на смену сочувствию пришло ощущение равнодушной брезгливости.
Воин медленно вынул ногу из огня, лениво стряхнул мелкие угольки с начавшей покрываться пузырями ступни. Девушка сморщила носик и отвернулась, начиная догадываться, что весь этот спектакль разыгрывается ради неё. Неясно, чем она могла вызвать такой интерес к себе, но дикарь, похоже, вздумал доказать ей, что мужества и силы воли у него столько, что способен раздавать их бесплатно и полной горстью, не опасаясь, что запасы могут иссякнуть.
"Что с ним делать, ума не приложу. Боюсь, что одной мне отсюда не выбраться".
Что скрывать, в её планах дикарю отводилась весьма существенная роль. И для осуществления этих планов, он был нужен живым и, по возможности, здоровым. А такими темпами, Воин способен снова превратиться в человека, который сам будет остро нуждаться в посторонней помощи.
"Не беспокойся, помощь уже близко. Главное, не провоцируй дикаря на активные действия".
