Следующий вопрос ей задать не удалось из-за внезапно раздавшегося колокольного перезвона.
— Что за дьявол?, — Барон нахмурился, вслушиваясь в беспорядочные удары колокола. — Это что за смесь "пожара", "общего сбора" и "карантина"? Раненько, однако, начали праздновать. — и, обращаясь к дочери, добавил: — Ступай к себе, сейчас стража образумит ночного музыканта.
— Прошу прощения, ваша милость. Господин барон приказал разбудить вас рано. — Бригите пришлось сказать это несколько раз, сопровождая осторожным потряхиванием по плечу, прежде чем госпожа баронесса попыталась открыть глаза.
Милена едва подняла голову с подушки, казалось, что она прилегла всего мгновение назад.
— Вещи уже собраны, его высокопреосвященство желает отправиться в путь немедленно, не дожидаясь завтрака.
— Могли бы и без меня проводить. Скажи там… что я нездорова. — зевая, обратилась она к служанке.
— Это невозможно, госпожа. Вы уезжаете вместе с ним, а в пути прислуживать вам будет Сабина.
— Что?! Ты в своём уме?
— Господин барон распорядился уложить ваши вещи и подготовить костюм для верховой езды, если ваша милость соизволит ехать в седле.
"Лошадь, наверное, и то спросят, захочет она куда-нибудь ехать, или нет", — с досадой подумала Милена и, не скрывая раздражения, прикрикнула на служанку:
— И долго ты на меня смотреть будешь? Пошевеливайся!
Трогот попрощался с дочерью сухо. Не глядя в глаза, поцеловал в лоб и, осенив знаком Двуединого, легонько подтолкнул в сторону открытого экипажа, в котором уже сидел архиепископ в фиолетовом плаще с накинутым капюшоном и пристроившаяся на самом краешке сиденья для слуг Сабина. Милена была не в настроении, но заставила себя вежливо пожелать Берхарду доброго утра. Капюшон качнулся в знак того, что она была услышана, но до словесного общения его высокопреосвященство не снизошёл.
Отто, привстав на стременах, поприветствовал невесту самым изящным поклоном, который можно исполнить, находясь в седле. Его старая кожаная шапка при ближайшем рассмотрении выглядела так, будто переходила по наследству в шестой или седьмой раз, причём, каждый хозяин не очень-то и стремился придать ей достойный вид. Франтоватый молодой человек смотрелся в таком головном уборе весьма забавно, чем вызвал хихиканье служанки и снисходительную улыбку её госпожи. Впрочем Отто нисколько не смутился, адресовав невесте пламенный взгляд, направил своего жеребца в авангард, состоявший из конных гвардейцев.
Кортеж тронулся. Милена, сидевшая лицом вперёд по ходу движения, несколько раз оглядывалась, тщетно пытаясь разглядеть отца среди двигавшегося следом за экипажем отряда его личной охраны. Проезжая по пустынным в этот утренний час улицам, она прощалась с родным городом, стараясь крепче запечатлеть его в памяти и увезти с собой частичку так неожиданно закончившегося детства. Стук колёс по мостовой тяжёлым вздохом отразился от свода надвратной башни. Подъёмный мост опускался рывками и раскачивался, у самой земли его чуть не заклинило, и понадобилось время, прежде чем кортеж смог покинуть городскую черту. Так неохотно расставался Кифернвальд с одной из своих жительниц. Как ни старалась Милена убедить себя в неизбежности и совершенной обыденности происходящего, слёзы предательски потекли в тот момент, когда экипаж выехал из зубчатой тени надвратной башни на большую дорогу. Рука, ещё мгновение назад пустая, ощутила прикосновение платка. Не открывая глаз, девушка повернула голову в сторону скамеечки для слуг и благодарно кивнула заботливой Сабине.
Путешествие оказалось до невозможности скучным. Окрестности баронесса фон Кифернвальд знала неплохо, и смотреть на открывающиеся по обе стороны дороги виды было не интересно. Архиепископ всячески уклонялся от предложенного разговора, качая головой, неопределённо пожимал плечами, и даже более того — он молчал, как статуя, игнорируя все писаные и неписаные нормы поведения в обществе. Милена, не привыкшая к такому откровенному хамству, в конце концов потеряла всякое терпение и потянулась к Берхарду, намереваясь сдёрнуть с его головы капюшон. Священник ловко перехватил её руку, сжав так, что пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. Милена помнила прикосновение архиепископа во время церемонии — его, не знавшая тяжёлой работы ладонь, была мягкой, почти женской, но рука, вцепившаяся в её запястье, по твёрдости не уступала ободу колеса.
Из этого можно было сделать только один вывод — перед ней не Берхард. "Надо попытаться привлечь внимание, и негодяя…, — а она была уверена в преступных намерениях незнакомца, — …тут же схватят". Девушка с сомнением посмотрела на спины едущих впереди конных гвардейцев и переключилась на приотставших телохранителей барона, двигавшихся в арьергарде. Сначала она хотела попросту спрыгнуть на дорогу, ведь скорость экипажа была не слишком большой, но потом отказалась от этой идеи, всё-таки решив выбросить что-нибудь такое, что сможет заметить охрана. "Как назло, у меня с собой ничего нет, тюки с вещами приторочены позади сидения. Может быть у Сабины… О! Хорошая идея"! Милена уронила на пол платок и, наклонившись за ним одновременно со следившей за каждым её движением служанкой, прошептала:
— Как только дам знак, выскакивай на дорогу, беги к нашим и зови на помощь. Поняла?
Сабина испуганно округлила глаза, но кивнула утвердительно. Тут Лжеберхард как-то особенно свистнул, и от последнего ряда конных гвардейцев отделился всадник. Придержав коня, он дождался, когда с ним поравняется экипаж, и неторопливо поехал рядом на расстоянии вытянутой руки. Самозванец соизволил, наконец, подать голос, произнеся длинную фразу на непонятном языке. Гвардеец поднял забрало шлема и, не поворачивая головы, сказал:
— Госпожа баронесса, не нужно поднимать шум. Человека рядом с вами зовут Ганс. Он начальник моей охраны. В целях безопасности подменяет
