— Я был очень занят, — уклончиво ответил Ладвиг. — Если вы уже собрались, то после завтрака тронемся в путь.
Всё утро Грета прятала от сержанта заплаканные глаза и завтракать вместе с мужчинами не стала. Сунув уже сидевшему в седле Ладвигу собранные в дорогу припасы, она сделала книксен, вместо того, чтобы поцеловать его и убежала в дом.
— Да вы, оказывается, поссорились, — встрял послушник. — На вашем месте, я не стал бы ей изменять, сержант. Где вы ещё найдёте женщину, терпеливо сносящую все ваши ночные отлучки?
Ладвиг заставил себя не обращать внимания на поучения и поехал вперёд, значительно опередив продолжавшего что-то говорить Корнелиса. Наездник, как в своё время тонко подметил Виланд, из послушника был никакой. Скорость передвижения маленького отряда из двух человек оказалась невысокой, и к вечеру они покрыли расстояние, на которое обычно тратится гораздо меньше времени.
Общение с Корнелисом очень тяготило сержанта, он постарался свести его к минимуму, односложно, порой невпопад отвечая на вопросы своего болтливого спутника. Послушник, казалось, полностью освободился от груза забот и не вспоминал ни о задании, ни о брате Йохане. В основном, он был занят тем, что сравнивал достоинства и недостатки представительниц прекрасного пола, проживавших в разных частях Союза Верных. Долго и нудно перечисляя всех своих знакомых, Корнелис пришёл к выводу, что в Восточном герцогстве женщины красивее, а в Западном — доступнее, что, конечно же, недостатком являться не может. Ладвигу настолько надоели эти речи, что он был несказанно рад, увидев впереди придорожный трактир.
— Нам нужно остановиться на отдых, — предложил сержант. — Путь неблизкий, и скоро совсем стемнеет.
— Я хотел предложить вам то же самое, — обрадовался послушник. — Столько времени непрерывно торчать в седле — это не для меня.
— Лишь бы у них нашлись две свободных комнаты, — еле слышно пробормотал Ладвиг.
Комнаты действительно нашлись. Хозяин очень обрадовался путникам, объяснив, что в его заведении редко кто останавливается, и доход он, в основном получает от ресторанчика, куда вечером заходят сельские жители.
— А танцы у вас бывают?, — поинтересовался Корнелис.
Хозяин покосился на мрачное лицо сержанта и сказал:
— Последний день декады обычно неприсутственный, в поле никто не работает, тогда и танцульки происходят.
— Жаль, — тоскливо протянул послушник. — И что, нет никакой возможности просто поболтать с какой-нибудь милой девушкой?
Глаза хозяина воровато забегали по сторонам, он несколько раз кашлянул, понизив голос, сообщил:
— Номера для останавливающихся у нас путников прибирают горничные. Обычно они приходят утром, но для вас, я могу вызвать кого-нибудь из них прямо сейчас.
— Одну вызовите, — поспешно произнёс Ладвиг, опередив начавшего восторженно открывать рот Корнелиса. — Для моего спутника. И убедительная просьба, не беспокойте меня по пустякам.
— Хорошо-хорошо, — заверил его хозяин. — Больше ничего не желаете?
— Ужин в номер. Полдюжины лучшего пива.
— А мне — вина!, — Воскликнул послушник и, что-то напевая, отправился в свою комнату.
Сержант ожидал увидеть тесную каморку с топчаном, но был приятно удивлён, оказавшись в просторном, по меркам деревенской гостиницы, номере с широкой кроватью и занавесками на окнах. Ладвиг убедился, что дверь крепкая и запирается на засов, отдёрнув занавеску, прикинул кратчайший путь до коновязи, куда определили Фитца. Не раздеваясь, он прилёг на постель и снова удивился, на этот раз мягким подушкам и чистому белью.
Ужин доставил в номер сам хозяин трактира, а пиво принёс некий субъект в белом переднике, которого сержант внизу не видел, потому что напитки посетителям предлагала пожилая женщина с пышными формами. Поставив кружки на стол, человек вежливо кивнул, но уходить не торопился. Ладвиг достал мелкую монетку и почти не глядя, бросил её в сторону стола.
— Благодарствую, — сказал ловко поймавший на лету деньги разносчик пива.
В это время дверь соседнего номера хлопнула, за стенкой раздался женский смех, стук выставляемых на стол бутылок и звон посуды.
— К приехавшему с вами господину пришла дама, — пошловато улыбаясь, доложил кельнер, хотя его об этом не просили.
Обычно слуги так себя не вели, и Ладвиг присмотрелся повнимательнее к этому человеку. На вид ему можно было дать около сорока длинных сезонов. Волосы уже начали редеть, и были старательно распределены по темени. Суровое волевое лицо слабо гармонировало с фартуком прислуги и белыми нарукавниками. Шириной плеч кельнер не отличался, но ошибочно было думать, что физической силы ему не хватало. По ряду признаков сержант определил, что имеет дело с неплохо подготовленным человеком, явно занимающимся здесь не своим делом.
— Зачем вы мне это говорите?
— Потому что Магистрату это едва ли понравиться, — с той же улыбкой произнёс кельнер.
Сержант не сразу понял, чего от него хочет этот странный человек, но из памяти уже выплыла схожая фраза, произнесённая несколько дней назад Эгоном.
Ладвиг сел на кровати так, чтобы легко дотянуться до лежащей на стуле рапиры и сказал:
— Не думал, что услышу это ещё раз… тем более от вас.
