— Истории?, — насторожился Корбл, привыкший иметь дело с вещами, чья история ограничивалась тремя позициями: когда-то сделан, кем-то использовался, найден под слоем грязи при чистке сточной канавы.
— Неужели вы не слышали?, — стал на ходу сочинять Ладвиг. — Говорят, что эта рапира принадлежала знаменитому учителю фехтования, Аларду, жившему во времена герцога Леонхарда.
— Да-да-да, — пробормотал Корбл. — Кажется, слышал краем уха.
— Я тоже, в своём роде, учитель фехтования. Представляете, каким счастьем для меня было бы владение оружием, которое держал в руке сам Алард! А теперь вы предлагаете мне лишившийся души простой клинок, какие десятками лежат в кузнечных лавках!
— Надо же, я и не предполагал, — глаза торговца забегали, похоже он прикидывал, не продешевил ли на продаже эфеса.
Ладвиг обречённо махнул рукой и повернулся, собравшись уходить.
— Господин сержант… — раздалось его за спиной.
"Надо ссутулиться и опустить голову".
— Подождите, мне очень жаль…
"А уж мне-то как жаль. Для убедительности сделаю ещё пару шагов".
— Я предлаю вам очень хорошую скидку…
"Разве не заметно, что меня переполняет скорбь? А он всё о деньгах".
— Господин сержант!, — Корбл догнал его у самых дверей. — Мне всегда очень неловко, когда посетители уходят без покупок. Поверьте, я понимаю ваши чувства. Я предлагаю вам этот клинок за совершенно символические деньги.
— Не ожидал, — почти натурально смутился Ладвиг.
— И пусть попробуют обвинить меня в бездушии!, — завопил старьёвщик в сторону открытой двери, видя, что на улице собираются зеваки.
К удивлению Ладвига, назначенная цена оказалась настолько справедливой, что повода просить о её снижении не было. Видимо Корбл консультировался с кем-нибудь из кузнецов, прежде чем приглашать к себе сержанта. Торговец немного поворчал, разглядывая долговую расписку, но заметив, кто является поручителем, задумался.
— Какое совпадение, — кисло сморщившись, сказал он. — Я недоплатил налогов как раз на такую сумму. Не иначе, как сама Великая Мать благословила нашу сделку, сержант.
Ладвиг знал, кому заказать оснащение клинка эфесом. Неподалёку от лавки Корбла находилась мастерская оружейника Рабана, о котором положительно отзывались все, кто носил при себе меч не для украшения костюма. Сержант не имел точного представления о том, сколько стоят услуги Рабана, но считал, что Магистрат переживёт и эту статью расходов.
"Когда придётся столкнуться с демоном, — думал он, ведя в поводу Фитца, — чем я буду от него отбиваться? Этим ножичком стражника? Им только колбасу резать на бутерброды. С рапирой намного спокойнее будет".
У Рабана оказалась внешность сурового ветерана, прошедшего за свою долгую жизнь немало жестоких битв. Память о них осталась в виде нескольких кривых шрамов, один из которых вертикально делил левое ухо почти на две равные половины.
— Знакомая вещица, — прошамкал старый оружейник. Сразу стало понятно, что пересекавший верхнюю губу шрам был не просто порезом.
— Да её только слепой не видел. На витрине у Корбла лежала почти весь последний длинный сезон. Правда, не совсем в таком виде…
— Да я витрины-то глазами не облизываю. Корбл утром меч приносил, чтобы эфес снять. Я его спрашиваю: а клинок куда девать будешь? Ну, с мыслью тайной. Он цены таким вещам не понимает, а вдруг да продаст за бесценок. Клиент, говорит он, у меня есть — знающий человек. Купит, говорит, обязательно, за большие деньги.
— Он меня когда-то долго уговаривал купить эту рапиру, да цену совсем непосильную назначил.
— А-а, так это он тебя полдня поджидал! А за сколько ты, парень, клинок взял? Или секрет?
— Да какой там секрет, — улыбнулся Ладвиг, вспомнив обстоятельства торга, и честно назвал сумму сделки.
— А я, старый дурак, думал, что меня уже нечем удивить, — сказал, с интересом разглядывая сержанта, Рабан. — На душегубца ты не похож, чтобы под пыткой выгодные условия требовать. На прожженного дельца, что торгуется за каждый грош — тоже. Видно, знаешь ты про Корбла какую-то страшную тайну, какую он очень глубоко в себе хранит и наружу выпустить боится.
— За тайну, поди, бесплатно бы отдал.
— Э, нет. Не таков Корбл. Ничего не заработать — для него это хуже смерти.
— Любит он рассказы про стародавние времена, знаменитых рыцарей, их оружие. Вот вы слышали про учителя фехтования Аларда, обучавшего воинов герцога Леонхарда?
— Аларда, — задумался оружейник, — нет, не приходилось.
— Как же так?, — засмеялся Ладвиг. — Я же только что вам о нём поведал.
