— А где наш проверяющий?
— Ещё в доме, наверное. Часовой меня не пропускал. Пришлось проникнуть тайком.
— Бьюсь об заклад, что узнать ничего не смогли, — ухмыльнулся стражник.
— Про убийство — ничего, — подтвердил Ладвиг. — Но кое-какие странности в поведении чернорясника я заметил.
— И твой тоже особенный?, — оживился Виланд. — Повезло нам с чудаками.
— Такое впечатление, что у него не всё в порядке с головой. Разговаривает, то ли сам с собой, то ли ещё с кем.
— И это все странности?
— Все…
— А я-то думал, что ты поинтереснее историю расскажешь, — разочарованно протянул стражник. — Подумаешь, сам с собой разговаривает. У второго монаха с головой ничуть не лучше. Если не хуже. Я проследил за ним от самых Южных ворот. Первым делом он поехал к ведомству ночного мастера. Пробыл там недолго и сразу же проследовал в сторону Северных ворот. Я успел обрадоваться, что второй проверяющий нагостился у нас и отправился дальше по своим делам. Не тут-то было. Он держал путь прямиком на старое кладбище, где хоронят бродяг и неопознанных покойников. Отыскал могилу курьерши, затем глубоко воткнул в неё дорожный посох. Представляешь? Потом опустился на колени и стал молиться, то ли на могилу, то ли на посох.
— А дальше что было?
— Дальше ничего особенного. Поехал он в монастырь. Я вернулся к Астору и спросил: чего, мол, чернорясник тут у вас делал? Ничего особенного, отвечает. Просил показать тело второй погибшей женщины. Говорил, что послан её родственниками читать над ней молитвы.
— И ночной мастер поверил?
— Откуда же ему было знать, что перед ним не простой монах. Отвёл он его в мертвецкую, показал тело и ушёл. Слышал потом Астор, как чернорясник читал молитвы. Только странные какие-то слова при этом произносил. Вроде бы на нашем языке, а не понять, что говорит.
Слушая стражника, Ладвиг прикидывал, рассказывать о том, как он чуть не развязал язык под влиянием брата Йохана или нет. Трудно было предсказать, как отреагирует Виланд. Он всё утро доказывал своё превосходство над молодым напарником, и сейчас сержант не хотел повторения этой ситуации.
"Ему только расскажи — вмиг найдёт какую-нибудь историю из своего славного прошлого. И снова выйдет, что он герой, а я — слабак. Напрямую он, конечно, этого не говорит, но подразумевает, наверняка. Чего он добивается? Чтобы я сам понял свою бесполезность и отказался от должности? Так его вряд ли назначат. Или есть у Виланда на руках такой козырь, о котором я не знаю?".
Стражник первым заметил показавшегося в дверях дома монаха и, чтобы привлечь внимание Ладвига, легонько толкнул его в бок. Сержант приготовился представить своего помощника, но подошедший чернорясник заговорил первым:
— Если не ошибаюсь, рядовой Виланд?
— Так точно. — лениво протянул стражник и сплюнул перед собой. Во фрунт тянуться он не стал, ответив буднично, словно и не был старым служакой, тысячи раз произносившим эти слова перед старшими командирами. Формально брат Йохан был для него гражданским лицом, и соблюдения субординации не требовалось. Но человек, мало-мальски смыслящий в армейском этикете, должен был понять, что проверяющий стражнику не симпатичен. Зачем-то помощнику дознавателя понадобилось демонстрировать пренебрежение к доверенному лицу архиепископа. В том, что Виланд сделал это намеренно, Ладвиг был абсолютно уверен. Испытывая неловкость от создавшейся ситуации, он поспешил задать монаху вопрос:
— Насколько успешно прошла беседа, отец Йохан?
— Увы, сержант, — ответил чернорясник, не сводя взгляда со стражника. — Я ничего не добился. Слишком сильным оказалось пережитое женщиной потрясение. Я поговорю с ней позже, а пока мне нужно выполнить одну просьбу Табеи — навестить маленькую Фрок в монастырском приюте. В ваши обязанности это не входит, так что можете отправляться домой.
"Нет уж, такого как ты, одного оставлять не следует. — подумал Ладвиг. — Олдрик с меня голову снимет, если узнает, что я не проследил за проверяющим".
— Я буду рад сопровождать вас, святой отец.
— Тогда отдайте необходимые распоряжения своему помощнику, сержант, а я подожду вас вон у той часовни.
— Зачем вам понадобилось ему дерзить, Виланд?, — шёпотом спросил Ладвиг, глядя вслед монаху, переходившему на ту сторону улицы. — Это улучшит наше положение?
— Если бы он был капралом, то уже должен был позеленеть от злости, — ухмыльнулся стражник. — Но он всего лишь чернорясник. Этот тип мне действительно неприятен, как и вся их братия. Но развязно я себя вёл по другой причине. Тот, к кому не пытаешься втереться в доверие, теряет бдительность гораздо быстрее. Теперь скажи ему, что я иду с вами. За чернорясником нужно следить в четыре глаза.
— Отец Йохан!, — окликнул монаха Ладвиг. — Вы не возражаете, если мы возьмём с собой рядового?
— Ничуть, — ответствовал монах. — Я не могу препятствовать человеку, желающему посетить святое место.
