Монастырь святого Танкреда занимал несколько кварталов неподалёку от Восточных ворот города, представляя собой своеобразную крепость в крепости. От городских районов обитель отделяла каменная стена, мало чем уступавшая внешним стенам Энгельбрука. Монастырь был построен даже раньше, чем основная часть города. Его стены и башни помнили множество войн и разрушительных набегов, опустошивших здешние земли на многие мили вокруг. Уже и не счесть, сколько человеческих жизней нашло спасение в монастыре. Во времена междоусобиц в обители скрывались жёны и дети ополченцев, пытавшихся с оружием в руках защитить город от захватчиков. Рассчитанные на несколько десятков человек кельи были перенаселены настолько, что превращались в некое подобие пчелиного улья. Теснота порождала множество проблем, зато церковный хор не знал недостатка в певчих.
В мирные времена запасы, сложенные в монастырских кладовых, сохранили жизнь сотням людей, пострадавшим в неурожайные длинные сезоны. Монахи организовывали раздачу продуктов среди населения, устроили благотворительную столовую, где кормили обессилевших и отчаявшихся жителей города и окрестностей. Семьи, которые сами не могли прокормить своих детей, отдавали их в приют при обители, где малыши всегда могли рассчитывать на еду и ночлег. Основанный в неспокойные времена приют с тех пор действовал на постоянной основе, оказывая также и медицинскую помощь тем, кто не мог позволить себе заплатить за услуги лекаря.
Одной из статей доходов монастыря святого Танкреда было пивоварение. Монахи владели древними секретами приготовления пенного напитка, и продукция их славилась далеко за пределами Энгельбрука. Секрет качества был прост — монастырские пивоварни не облагались городскими налогами, что позволяло скупать самое лучшее сырьё по весьма привлекательной для поставщиков цене. Производители солода и хмеля стояли в очередь, чтобы предложить придирчивым пивоварам свой товар и получить выгодный подряд. Именно поэтому сваренное монахами пиво стоило недёшево, но ценители не скупились и щедрой рукой наполняли монастырскую казну.
По праздникам городские власти всегда закупали большую партию напитка для угощения жителей Энгельбрука. Кое-кто утверждал, что "Весёлого Танкреда" — так в народе прозвали этот сорт пива, нещадно разбавляют более дешёвым, чтобы сэкономить на расходах. Так ли это на самом деле или нет, беспокоило людей лишь в первые мгновения, когда пивная пена только касалась их губ. А потом, когда взгляду пьющего представало дно кружки, всякие сомнения исчезали напрочь. На вкус дармового пива никто и никогда не жаловался.
Вход в монастырь свободным не был. Редких посетителей встречал строгий привратник из числа братии, а за порядком возле ворот следила городская стража. Предводительствуемые братом Йоханом следователи без труда получили доступ в монастырь. Ладвигу раньше не доводилось бывать в обители, поэтому он с интересом озирался по сторонам и даже отстал от шедшего впереди монаха. Основные строения монастыря возвышались над окружавшими его стенами и представляли собой многоярусные сооружения. Самые поздние из них возводились поверх более ранних до тех пор, пока это было возможно. Все эти разноэтажные постройки соединялись между собой лестницами, мостами, мостиками, или просто толстыми досками, переброшенными с одного края здания на другое. Плотность застройки самого нижнего яруса была настолько максимальна, что свободной оставался лишь небольшой пятачок перед воротами и площадка перед собором святого Танкреда.
— Перестань глазеть по сторонам, — прошептал рядовой на ухо сержанту — следи за нашим монахом, а я пойду — разузнаю, чем сейчас занят другой, — и юркнул в один из узких проходов между зданиями.
"Мне нужно или начать привыкать к новой роли Виланда, или серьёзно с ним поговорить. Неприятно было бы разрывать нашу договорённость общаться "без чинов", но он сам вынуждает меня это сделать".
Задумавшийся сержант едва не налетел на брата Йохана, внезапно остановившегося перед мостом, соединявшим берега искусственно прорытого канала. Выложенный камнем длинный прямой жёлоб был создан для приведения в действие водяной мельницы, расположенной здесь же, этажом ниже. Перекрытый несколькими мостиками канал почему-то не имел никакого ограждения и являлся потенциально опасным для проходивших мимо людей.
— Вам не кажется, брат… — чернорясник сосредоточенно втягивал носом воздух, — …запах здесь совершенно отвратительный.
— Ничего особенного, — пожал плечами Ладвиг. — Разве что… кажется я понял. Вот куда направлялся тот обоз с рыбой.
— В благотворительную столовую?, — поразился монах после того, как услышал рассказ сержанта. — Это гнильё? Разве можно кормить людей такой гадостью?
— Вода в канале вымоет из рыбы и тухлятину, и лишнюю соль. Из того что осталось монахи-танкредианцы приготовят еду, накормят нищих и бездомных, которые будут рады и этому.
— И дети в приюте тоже должны будут питаться… — чернорясник скривился и не нашёл слов, чтобы описать своё отношение к кухне благотворительной столовой. — Подумать только, я же хотел прийти туда на вечернюю трапезу, чтобы не стеснять живущих в обители братьев.
— Скорее всего вы не почувствовали бы в пище никакого дурного привкуса. Я на своём опыте знаю, что здешние повара очень изобретательны в применении различных приправ и специй.
Монах тяжело вздохнул и с горечью произнёс:
— Я начинаю догадываться, на чём основывается такое отношение энгельбрукских мирян к священнослужителям. Ваш помощник не единственный, кто нас недолюбливает. Я и подумать не мог, насколько служители Богов в Остгренце отличаются от здешних. Об этом необходимо доложить его высокопреосвященству. Нельзя допускать, чтобы в глазах простых людей мы представали бессердечными стяжателями. Или вы не разделяете моего
