главе Цеха. Через два дома от него, вниз по улице, и находится моя квартира.
— Когда вы управитесь со своими делами?
— Постараюсь к первому вечернему звону. В крайнем случае, к третьему удару малого колокола. — пообещал Ладвиг, мысленно прикидывая кратчайший маршрут по заполненным людьми улицам.
— Тогда успехов, брат. Встретимся на улице Булочников.
Сержант кивнул и поспешил к выходу из монастыря. Торопливость объяснялась довольно просто — все, кто имел дело с Рабаном, рассказывали, что по вечерам старый мастер не прочь заправиться крепкой выпивкой. Следовало успевать, пока он был ещё в состоянии разговаривать с заказчиками.
Как назло, ближайший мост через реку перекрыла герцогская стража для проезда кавалькады конных рыцарей. Тяжеловооружённые всадники в парадных доспехах выглядели внушительно и грозно, производя сильное впечатление на жителей Энгельбрука. Из них мало кто догадывался, что блестящие латы, хоть и не были сделаны из свиной кожи, являлись такой же бутафорией. Сражаться в этих вычурных металлических доспехах совершенно невозможно. Задача у них другая — в сочетании с расшитыми одеяниями герольдов, знамёнами и богато украшенной сбруей лошадей, создавать атмосферу праздника. В другое время Ладвиг обязательно остановился бы поглазеть на такое зрелище, но только не сегодня. Припустив бегом, сержант успел проскочить другой мост перед самым его закрытием, радуясь своей удаче, добрался до улицы Оружейников.
В дверях мастерской Рабана сержанта встретил устойчивый запах спиртного и тихие витиеватые ругательства, несущиеся из глубины помещения.
— Добрый вечер!, — громко сказал Ладвиг, чтобы обозначить своё присутствие.
Поток богохульств стих, затем раздался звук, который обычно издаёт катящийся по полу глиняный кувшин.
— Ну, если ты так говоришь, значит, добрый, — ворчливо произнёс вышедший к посетителю Рабан. — А то я не слишком в этом уверен.
Он пошатывался, но на ногах стоял более-менее крепко, из чего сержант заключил, что и здесь ему повезло. Сколько оружейник выпил, определить было трудно, но его лицо и шея начали приобретать багровый оттенок. На таком фоне явственно проступили все шрамы, лишний раз напомнившие о бурном боевом прошлом Рабана.
На языке у Ладвига вертелись две фразы для вступления в разговор. Одна из них напрямую подводила к интересующей теме, но сержант решил начать издалека:
— С праздником вас, мастер! Да будет благословенно Заступничество Великой Матери!
Рабан затряс головой и кашлянул. Уставившись налитыми кровью глазами на заказчика, он прошамкал:
— Ты же не в церкви, парень. Хотел, ведь, сразу меня про заказ спросить, так чего теперь юлишь? Готов твой меч, — добавил он, не дождавшись ответа. — Пойдём, опробуешь.
Оружейник вывел сержанта в небольшой внутренний дворик, указал в сторону набитого соломой рогожного манекена:
— Вот тебе неприятель. Сейчас меч принесу.
Строгая простота нового эфеса прекрасно гармонировала с изящными линиями клинка. Лишившаяся декоративной рукояти и замысловатой гарды рапира стала больше похожа на оружие воина. Ладвиг залюбовался превосходным мечом и не сразу взял его в руки.
— Понимаешь… — одобрил Рабан. — Мастеру всегда приятно, когда его работа попадает в руки знающего человека.
Сержант обхватил пальцами рукоять и вытянул руку с рапирой вперёд. Несмотря на кажущуюся хрупкость, клинок был довольно тяжёлым. Забывшие вес серьёзного оружия мускулы это сразу почувствовали. Ладвиг провёл атаку на манекен, в последний момент, подключив к навершию левую руку. Это добавило колющему удару силы и точности. Если бы на месте соломенного чучела сейчас стоял закованный в латы воин, его броня неминуемо была бы пробита. Обхватив длинную рукоять двумя руками, сержант взмахнул рапирой над головой и ударил манекен сверху наискось. Клинок легко разрубил солому, а вместе с ней и толстую жердь, служившую чучелу хребтом.
— Неплохо, — похвалил Рабан. — Но в бой тебя я бы сейчас не выпустил. Отвык ты от такого меча. Огрехов полно в технике удара. Передерживаешь на замахе. Корпус резче нужно поворачивать. Ногами не дорабатываешь. Это и понятно — стражницкий ножичек такого умения не требует. Будет время — заходи, потренирую тебя немного. Бесплатно. Грех держать в себе то, что можно передать людям.
— Спасибо, мастер, — поблагодарил Ладвиг. — И за оружие и за совет. Я был бы счастлив брать у вас уроки.
— Ты только это, слишком рано не заходи, — проворчал Рабан. — По утрам мне не до того — старые раны ноют.
Увидев, какого гостя привёл с собой постоялец, Грета зарделась, убежала менять свой несколько фривольный наряд на более строгий. Вернувшись, она смущённо поинтересовалась у монаха, какие блюда ему положено вкушать в день Заступничества Великой Матери.
— Благодарю вас за заботу, добрая женщина, — ответил брат Йохан. — В праздничный день нам разрешено делить стол с мирянами и употреблять абсолютно всё, кроме хмельных напитков. В Энгельбруке я проездом и хотел бы просить у вас приюта до завтрашнего утра.
— Разумеется, святой отец!, — радостно воскликнула Грета. — Комната господина Ладвига будет в вашем полном распоряжении!
