предполагается. Не верят в будущее авиации, на флот упор делают, на артиллерию. Ну да ничего, когда-то всё тоже с планеров начиналось, а во что потом вылилось? В «Ю-87», пикирующих с душераздирающим воем на колонны беженцев? В «Б-29» с «Малышом» на борту? Что бы ни говорил Постышев, а основные повороты истории должны произойти. Впрочем, об этом он как раз упомянул.
Кстати, по части материалов… Прочная парусина, шёлк и вискоза, пропитка лаками, лёгкие, но прочные сплавы – всё это здесь найти можно. Но вот до дельтаплана они пока не додумались. Что ж, удивим господина штабс-капитана.
Андрей вытащил карандаш, всегда носимый во внутреннем кармане сюртука, и набросал на салфетке абрис треугольного крыла. Объяснил, как держаться, и как управлять.
– Вы думаете, это полетит? Да ещё понесёт человека? – В голосе Селивёрстова слышалась хорошая доля скепсиса.
– Не думаю, а знаю, – убеждённо откликнулся Сосновцев, переходя к жаркому из дичи со сложным гарниром. – Более того, мы с вами построим подобный аппарат и поднимемся в воздух.
– Шутите, любезный Андрей Павлович, – приподнял бровь штабс-капитан, подвигая к себе салат из зелёных овощей, но глаза его уже заблестели. Загорелись глазёнки-то, отставник! Эк легко тебя завести, с пол-оборота, чес-слово…
– А вот увидите, – пообещал Сосновцев. – Сделаем, выберем день с ясной погодой и лёгким, попутным ветерком и… полетим!
– Слово?! – даже подался через стол Селивёрстов, чуть не макнув в салат свой дорогой галстук.
– Честное благородное, – ответил Андрей.
Серьёзно ответил, серьёзней некуда. Потому что в этой России «честь» и «благородство» не пустые слова. В прошлой своей жизни Сосновцев мог солгать «во спасение». Или замаскировать враньё красивыми словесами: мол, правда, ребята, это такая штука, что произносить её вслух не всегда возможно. Или удобно. Или полезно. Теперь всё проще, но и труднее. Для него, во всяком случае. Солгал – лишился звания честного, то есть порядочного человека. И отношение к тебе будет соответствующим. То же самое касательно благородства.
Привык он к этому? Да, привык. Было время.
Для начала Сосновцеву предложили ознакомиться с новыми реалиями, присмотреться к здешней жизни. На деле всё это вылилось в этакий «курс молодого бойца» с ускоренным освоением быта, традиций и современного положения в мире. Поселили его на Шишовой улице, что отходит от Базарной площади, в небольшом домике. Помимо него здесь обитал ещё Афанасий, по совместительству дворник, истопник, и вообще, на все руки мастер. Силушки мужик был недюжинной, и как позже понял Андрей, подмечал всё вокруг и умом обладал острым. Не прост, короче говоря, был Афоня, и приставили его к заселённому визитёру тоже неспроста.
Но главной в доме считалась, конечно, фрау Гроссбауэр. Сухопарая немка с усатой верхней губой, седыми, стянутыми в узел на затылке волосами и командирскими повадками. Говорила она с едва заметным акцентом, громким голосом, и Афанасий только что не тянулся перед нею во фрунт. Да и сам Сосновцев поначалу слегка робел в присутствии грозной фрау. Но вскоре понял, что она-то и есть его наставница, лоцман в этом новом, неизведанном пространстве. И принялся, словно губка впитывать знания об удивительном времени, в которое попал.
Всё что касалось моды, этикета, да и обычных бытовых мелочей фрау Гроссбауэр преподавала Андрею в практическом виде. Выражалось это в походах в магазины мужской одежды, посещении рестораций, художественных салонов, выставок и театров. Не было женщины равной фрау в умении подобрать галстук к сюртуку, вино к обеду или цветы для свидания с дамой, и всё это оказалось чрезвычайно полезным. Сосновцев, в прежней жизни не слишком-то обращавший внимание на свой внешний вид, вынужден был учиться хорошим манерам. Встречали здесь по одёжке, а до проводов было ещё далеко.
Одновременно изучались табель о рангах, чтобы не попадать впросак при обращении к чиновникам в присутственных местах, правила заполнения различных прошений и ходатайств, прочей бумажной мелочи, которая в повседневности не заметна, но незримо влияет на жизнь человека очень существенно.
Отдельно фрау преподавала основные законы империи, а так же неписаные правила поведения и традиции, принятые в обществе. И даже дала нечто вроде справочника-энциклопедии, книжицу, в которой имелась масса полезных вещей: начиная с принятой системы мер и весов, и заканчивая ценами на сахар и расписанием поездов до Москвы и Санкт-Петербурга. Порадовало то, что помимо встречающихся ещё фунтов и саженей, б
Постепенно Андрей понял, что основной целью наставницы было сделать визитёра не выделяющимся из толпы обычных подданных империи. Добиться того, чтобы человек другого времени не бросался окружающим в глаза, а в обществе при общении его воспринимали бы как своего. Нужно сказать, это у неё получалось. Однако когда дело дошло до политического положения в мире, Сосновцев категорически отказался читать какие-либо учебники, тем более выслушивать лекции немки, а затребовал газеты за последний год. В том числе и немецкие, читать которые ему помогла фрау.
Изучая прессу, Сосновцев одновременно припоминал школьную программу и занятия по истории и политэкономии в училище. Складывая в уме мозаику из событий, международных договоров, заявлений политических лидеров и прочих газетных новостей, Андрей воссоздавал дух эпохи, старался увидеть тенденции и возможное развитие событий в ближайшие годы. И всё отчётливее понимал, что процессы, приведшие к первой большой войне, не исчезли.
