занимались, всё ограничивалось аттракционами. Но народу, по слухам, всегда было множество. А у Сосновцева душа зудела, так хотелось вновь – пусть ненадолго, пусть шуточно – окунуться в воздушную стихию! Почувствовать парение, свободный полёт…
– Глупости всё это, Андрей Павлович, – морщился Селивёрстов. – Идёмте-ка лучше в спортзал. Или на стрельбище…
– Но ведь вы там никогда не были! – восклицал Андрей. – А кто говорил, что попробовать нужно всё?
– Имелись в виду серьёзные вещи, достойные настоящего мужчины, – строго поправил штабс-капитан.
– Я слышал, сейчас в армии появляются десантно-парашютные части, – как бы мимоходом проронил Сосновцев. – Сбрасывают бойцов с парашютами в тылу врага, проводят операцию. Для противника всё это, естественно, совершеннейшая неожиданность…
Ничего о подобных подразделениях на самом деле он не знал, может, и не было ещё таких. Но ход был беспроигрышный. Всё, что касалось армии, для Селивёрстова представлялось крайне серьёзным.
– Хорошо, уговорили, – чуть раздражённо ответил он. – Но не надолго, только посмотрим и пойдём обедать.
– Договорились, – облегчённо выдохнул Андрей.
Собственно, аттракционов было два. Первый – двухместный планер, установленный в направляющем желобе. К аппарату были приделаны пружинные тяги. В планер садились двое – желающий из публики и инструктор. Служащие натягивали лебёдками пружины, и словно из гигантской рогатки выстреливали лёгкий самолётик. Поскольку желоб имел положительный угол наклона, планер взлетал и парил недолгое время над авиапарком.
Особого управления летательный аппарат не требовал, высоту набирал небольшую, а садился на специально оборудованную площадку. Аттракцион был совершенно безопасен, но пассажиры, как правило, визжали от восторга.
Вторым номером значилась сорокаметровая вышка. Наверху был закреплён раскрытый купол парашюта. Посетитель, закрепив на себе лямки со стропами, прыгал с вышки и получал иллюзию парашютирования. Там тоже слышались визг и смех. У обоих аттракционов толпились смеющиеся люди.
– Ну что, Никодим Митрофанович, с чего начнём? – азартно спросил Сосновцев.
– Но милостивый государь, это ж ерунда полная! Притом, небезопасная, на мой взгляд.
– Ни малейшего риска, господин штабс-капитан. Да и когда это опасность останавливала русского офицера?!
Такой подход возымел действие. Да тут ещё на виду у друзей приземлилась барышня, хохоча и повизгивая от переполняющих чувств. На девушке были бриджи, высокие ботиночки и жакет: пришла сообразно одетой, видно, прыгать ей уже доводилось. Щёки её разрумянились, глаза блестели, волосы растрепались.
Это добило Селивёрстова.
– Ну, раз дамы… – пробурчал он себе под нос и решительно отправился к вышке.
Да, всё-таки в каждом мужчине до седых волос сохраняется частичка мальчишки-сорванца, сигающего с забора. Андрей видел, как летел отставник – развевались бакенбарды, топорщились усы, но круглые глаза были полны столь неподдельным восторгом, так сияли, что Сосновцев понял – он только что заразил Селивёрстова небом. Заразил на всю оставшуюся жизнь.
– Это ж… это как птица! – восторженно причитал тот, приземлившись. – Свободный полёт!..
Потом штабс-капитан прыгал ещё, и ещё. Потом сел в планер. Андрей тоже совершил несколько прыжков с вышки. Об обеде забыли, а к вечеру Селивёрстов взял с Сосновского слово, что тот научит его настоящим прыжкам с парашютом. С аэростата, как положено.
– Погодите, геноссе, я вас ещё кое-чем порадую. И в ближайшее время, – пообещал Андрей.
Уже на следующий день друзья обошли пол-Владимира, но нашли в магазине подходящий, крепкий щёлк. Следующим шагом была мастерская, где по чертежам и размерам подрядчик взялся изготовить парашют.
В пределах Владимира сохранилось большое количество валов. Когда-то их нарыли для обороны города, но было это во времена седой старины. Сейчас валы порядком осыпались и более напоминали обычные холмы, но высота некоторых достигала двадцати-тридцати метров, а то, что склоны стали пологими, было даже хорошо.
Не откладывая в долгий ящик, пользуясь погожими деньками, стоявшими последнее время, Андрей повёл Селивёрстова к Стрелецкому валу, что расположился неподалёку от дороги на Юрьев. Они взобрались на верхушку. Сосновцев разложил купол особым образом, закрепил на себе лямки, ухватил стропы. Поймав попутный ветерок, он резким движением поднял купол, затем разбежался и подпрыгнул. Дальше купол понёс его по воздуху.
– Андрей Павлович, да это просто чудо! – надрывался внизу Селивёрстов, бежавший следом: спотыкаясь, чуть не падая, но не отрывая при этом восхищённых глаз от летящего Сосновского.
Пролетев метров пятьдесят, парашют спланировал вниз. Андрей приземлился на ноги, чуть пробежался и остановился. Принялся гасить купол.
– Это называется параплан! – крикнул он радостно изумлённому отставнику. – Ничего сложного, Никодим Митрофанович, я вас обязательно этому научу…
Всё, майн либер фройнд, пропал ты, подумал Андрей. Теперь тебе без неба никак.
В своё время, преподавая в школе рисование и черчение, Андрей тосковал. Душа требовала другого – ветра в лицо, острого и знобкого чувства опасности, как у канатоходца над пропастью. Что может в этом плане обычный городской житель – сплавиться на плоту по горной речке, заняться
