Она колебалась. Он увидел это и сказал:
– Не бойся. Я хочу… я хочу, чтобы ты писала мне, как обещала, и чтобы мы увиделись, когда приеду в отпуск. Хочешь этого? Я не бесстрашный солдат, но иду в бой. Если не пожелаешь, так тому и быть.
– Конечно, я хочу писать и получать письма от тебя. Просто мистер Бруэр всегда запрещал моей подруге Салли садиться на заднее сиденье машины.
– Пара поцелуев, Грейс, чтобы было что запомнить. О боже. Это звучит так похабно. Именно так выражается любой распутник. Прости, мне не следовало просить тебя об этом.
Он сел прямее и протянул руку, чтобы повернуть ключ зажигания, но Грейс остановила его:
– Несколько поцелуев, пока ты не вернешься живой и здоровый. Верно?
– Конечно. Но я не собираюсь на тебя давить. Я уважаю тебя и хочу, чтобы мы переписывались и виделись время от времени.
Она отвернулась от него, открыла дверь машины, вышла и уселась на заднее сиденье. Джек последовал за ней.
Они немного посидели, спокойно глядя друг на друга. Грейс ощутила, как жар охватывает тело, а сердце бьется так громко, что он вполне может это услышать. Значит, это смятение и есть любовь? Но у нее не осталось времени подумать, потому что Джек с чем-то вроде сдавленного стона притянул ее к себе и стал целовать.
– Во имя всего святого, Грейс Патерсон, в какое время ты являешься? Мы тут с ума сходим от беспокойства, потому что отвечаем за тебя. И позволь сказать…
Миссис Флеминг показала на большие старые напольные часы в прихожей.
– Еще две минуты, и я позвонила бы миссис Элис, утром, конечно. Где это ты была?
И без того раскрасневшееся лицо Грейс побагровело. Она подняла трясущуюся руку, пытаясь пригладить наверняка растрепанные волосы.
– Мы ходили в кино, на ковбойский фильм, а потом вернулись.
– И, полагаю, останавливались полюбоваться видом.
– Мы встретимся, миссис Флеминг, когда Джек вернется, а пока будем писать друг другу. Я дала ему свой адрес.
– От души надеюсь, что больше ты ему ничего не дала. Иди наверх и не буди остальных.
Весна пришла во всей пышной красе, словно природа вознаграждала семерых трудармеек за терпение, с которым они выносили все невзгоды прошлой зимы. Но от Джека не было писем. Грейс пыталась скрыть возрастающую тоску от остальных, но чувствовала вопросительные, хоть и заботливые взгляды Евы и Кати. Взгляды миссис Флеминг не были столь дружелюбны. Как-то утром она застала Грейс одну на огороде.
– Последнее время ты выглядишь ужасно расстроенной. С тобой ничего такого не случилось?
Грейс подняла глаза от моркови, которую прореживала, и попыталась улыбнуться.
– Нет, миссис Флеминг, ничего.
Жена фермера молча оглядывала ее с головы до ног, пока не вспыхнула:
– Если у тебя есть что сказать, лучше сделать это пораньше, – бросила она, не отводя глаз.
– Мне нужно работать…
Миссис Флеминг издала звук, удивительно похожий на фырканье колли, и отошла. Грейс снова занялась делом. Но мозги продолжали работать так же бешено, как руки.
– Что, если? Что, если…
«Но это не может быть что-то еще. Господи боже, что же мне делать, если я… Куда идти? Почему Джек не пишет? Он не уважает меня. А вдруг он ранен? Скажет ли ей леди Элис, если… да узнает ли она?»
Она так привыкла находить утешение в работе на земле. Но сегодня желанный покой не приходил.
Тело наполняли воспоминания о времени, проведенном с Джеком. Даже мысли об этом наполняли ее наслаждением. О, она не хотела, чтобы это случилось. Джек снова и снова заверял ее, что ничего не будет. Но все было. И оказалось, что это прекрасно. Чувство полной принадлежности кому-то, любить самой и быть любимой… ничего такого она до этого не испытывала.
И тут женщина с клубничного поля, словно мираж, появилась из ниоткуда на ухоженном огороде. Девушка увидела, как она улыбнулась и наклонилась ближе и произнесла:
– Мой маленький, драгоценный ягненочек, моя родная Грейс.
«Моя мать? У нее такой приятный голос. Но может, я слышу его в своем воображении? Я должна найти ее или узнать, что случилось с ней и почему меня…»
Гигантская волна тошноты поднялась в желудке Грейс, и она едва успела повернуться от огорода. Струя рвоты выплеснулась на низкую каменную ограду.
Дрожа, вся в поту, она немного посидела на земле, пока буря внутри не утихла.
