Буймиш сиял, как бешеный, пятная розовым белые камни моста. Трава еле слышно шелестела, клонилась до земли, стелилась цеплючими стеблями и хваталась за штанины гибкими усиками. За мостом отчетливо виднелось широкое плато и невысокие стены, с которых ветер и время сорвали всю штукатурку и цемент, оставив только голые, потрескавшиеся кирпичи, да и то лишь нижние ряды кладки.
Дневное Светило ушло за лес, и лучи его перестали красить в пурпур небосвод. Фиолетовая темень расползалась со скоростью зимонааков, поглощая и развалины, и горные хребты, и медленно качающиеся вдалеке деревья.
Вот теперь действительно поздно. Таинственный коридор украл последние шаги времени и дальше можно даже не дергаться. На всякий случай Люк глянул на седло, но еле мерцающая пара диодов лишила его всяких сомнений. Дракон потерял почти всю энергию, которую он брал от Светила, и далеко не улетит. Может, сумеет подняться в небо да расправить крылья, но света от Буймиша слишком мало для полета, нечего и пробовать. Если дракон заряжен полностью, горят все диоды вдоль луки седла, горят ярко и тепло, создавая длинную, извилистую полосу.
Придется ночевать. Беспокойство, точно членог, заскребло внутри, задвигалось, зацарапалось. Люк машинально погладил шею Енси, хлопнул по еле мерцающим чувствительным чешуйкам и вышел на воздух. Сколько до утра? Часов восемь? Вроде бы и не так уж и много, но как будут выживать в лесу двое мальчишек?
В общем и целом, они знают, что надо развести огонь или забраться повыше, лучше всего на дерево. Но вдруг оба уснут и свалятся вниз, под ноги ящерам? Или не заметят в темноте жуков или червей? Или на них нападут древесные ящеры?
Возможностей погибнуть было слишком много для двоих семилетних мальчиков. Слова отца клана Тигая-Игу-Зика вспомнились как нельзя кстати. «Ты слишком рано сажаешь их в седло…» — так он сказал, когда смотрел на полет мальцов на отцовском драконе.
Слишком рано, но они — Всадники. А значит, рождены для полетов. Всадник становится таковым с самого рождения. «Мы рождаемся для драконов, а драконы рождаются для нас», — именно так поют на большом празднике Смелых Наездников. Потому, на самом деле, не бывает рано. У каждого свое время, у каждого — свои отношения с драконом.
Люк торопился — это да. Он не мог позволить, чтобы драгоценная машина ушла из семьи. Как тогда кормить семерых детей, не считая и его самого? Младшей сестренке едва сравнялось два года, она еще и хворост для огня собирать не умеет. Старшей девочке четырнадцать, средней десять. Эти хоть по хозяйству помогают, присматривают за мьёками, прядут шерсть, шьют рубашки и жилеты.
Выхода не было, но сейчас Люк не находил себе места от беспокойства. Не лезли в рот ни тонкие полоски копченого мяса, ни загустевший кинель. Посидев чуток на седле и почувствовав, как медленно, но верно остывает боевая машина, Люк поднялся и решил пройтись.
Буймиш светил хорошо, и можно было прогуляться по мосту, осмотреть местность с высоты. Вдруг да и появится дымок от костра братцев.
С помощью веревки Люк довольно проворно забрался наверх и осмотрелся. Остатки моста проседали, топорщились железом и обломками каменных блоков. Но вся долина — как на ладони. Куда, интересно, вел этот мост? Может, река внизу протекала? Странно для реки — ровные основы-столбы моста проходили внизу по одной линии. Через реки так мосты не строят. Хотя… Кто его знает, как строили в прошлом?
Послышался отдаленный рев, потом шлепки по траве и частое чавканье. Показались рыжие дитхи, с их вытянутых морд капала слюна, оскаленные зубы временами хищно щелкали. Видимо, они учуяли запах Люка и спешили поживиться свежим мяском.
Только это вряд ли. Сейчас их добыча сама охотилась, так тоже бывает в жизни.
Насчитав больше десятка особей, Люк вытянул арбалет, прицелился и спустил крючок. Раздался резкий звук, тут же удар и протяжный вопль. Испуганная стая заверещала, залопотала и понеслась в кусты, через каменные остатки стены, растворяясь в фиолетовом мраке. Осталась лежать лишь одна туша, в глотке которой торчал арбалетный реп. Судорожно подрагивали ноги, заливала землю густая кровь.
Дитх — это тоже хорошо. Его можно зажарить на ужин, а остатки привезти семье. Из него выйдет отличное жаркое, и ночь покажется не такой длинной. Костер можно развести вот как раз на плато позади моста. Что-то подсказывало Люку, что слой земли на том плато очень и очень тонкий, а под ним — скала. Слишком уж невысокой и редкой была трава в том месте. Слишком уж лениво завивались серые травяные усики.
Люк спустился за мертвым дитхом, ножом привычно отделил наиболее сочные куски со спины и боков, где мясо было довольно мягким. Оглядел местность. Стая лопотала и возмущалась где-то впереди, в темноте, за развалинами. Но недолго. Она охотилась, потому совсем скоро настала тишина, нарушаемая лишь верещанием членогов и жуков-икеней.
Подумав о том, что охота у дитхов теперь будет неудачной и что вся мелкая живность в округе распугана и прячется по норам, Люк вернулся к Енси за небольшим кожаным ведерком. Вот еще одна забота: где взять воды? Но, глядя на буйные травы и разросшиеся кусты, он не сомневался — вода тут есть, и она совсем близко. Надо было лишь только найти ее.
Люк прошел довольно далеко, подсвечивая себе мечом, но все-таки добрался до извивающейся в кустах речушки. Оглядел темную воду, поежился при мысли о тех тварях, которые жили на глубине, и зачерпнул воды. Быстро, но достаточно тихо, чтобы не вызвать плеска.
Посмотрел в ведро и только после того, как убедился, что ни одна тварь не попала туда, зашагал обратно.
Совсем скоро на плато затрещал костерок, разгоняя густые фиолетовые сумерки необыкновенно яркими оранжевыми всполохами. Воздух в этих местах был прозрачный до хруста, до покалывания в груди. И костер, поднимавший жаркие лохмы, выделялся таким ярким и четким рисунком, точно его
