Второй упал в реку, Жак это тоже видел.
При мысли о старшем брате мальчишек Мэши поежилась. Один вид его огромной машины, сверкающей синими всполохами и пускающей дым через ноздри, наводил ужас. А разящие без промаха стрелы и вовсе вводили в ступор.
Все произошло так быстро, что Мэши не успела опомниться. Тогда она ринулась в воду, выпустив впереди себя леку и надеясь, что робот расчистит путь от всякой мерзкой речной живности. Выбралась на другой берег и побежала к отцу. А тот между тем уже успел знаками пояснить ополченцам, что стрелять не надо, и те слушали его, хотя и держали в руках арбалеты с заправленными стрелами.
И тут, подобно черному вихрю, спустился с неба дракон. Бесшумно, легко, быстро. Короткий свист стрел — и оба ополченца, совсем еще молодые мальчишки, оказались мертвы. А ее отец осел на траву с репом в плече.
Это казалось ужасом. Страшным сном. Мэши вдруг слишком ясно поняла, как погибли ее братья. Их убил один из Всадников. Репом или огнем. Или просто скинул на землю бестолковый пангус.
И Мэши увидела Всадника. Совсем близко, рядом.
Он был черноволосым, смуглым и резким. И совсем молодым, ровесником ее братьям, наверное. Он говорил с легким акцентом, слегка растягивая гласные и смягчая окончания слов. Получалась напевная речь, которая вовсе не вязалась с обликом убийцы.
Вот таким был Люк, старший брат мальчишек. Он без раздумий распорядился жизнями Мэши и ее отца, как будто все вокруг принадлежало только им, Всадникам. И теперь оставалось лишь ждать его возвращения и надеяться, что он не скинет отца с дракона, как ненужный балласт, и что правило трапезы для него так же много значит, как для Жака и Ника.
— Пойдем лучше отсюда, пока не налетели падальщики. А то, чего доброго, и на нас нападут, — хмуро заметил Жак и мотнул головой в сторону итсиха.
Мэши сняла с себя курточку, выжала из нее воду и повесила на ближайший куст памельника, залитого лучами Светила. Скорее высохнет.
Сама она осталась в брюках и футболочке с короткими рукавами и длинной застежкой на горловине. Футболочка прилипала к телу, обрисовывая грудь, но сейчас было не до стеснений.
— Жак, поможешь яму выкопать?
— Зачем? — Жак, стягивающий с себя и рубашку и жилетку, удивленно блеснул глазами в ее сторону.
— Затем. Похороним ополченца. Это наш, Городской. Не дам его жрать падальщикам.
— С ума сошла? Валим отсюда подальше, в лес, где деревья растут гуще, чтобы до нас никто не добрался!
— Тогда я сама.
И Мэши решительно скинула с плеч рюкзак. Лек-Ши она успела убрать сразу после того, как переплыла реку. Ей не хотелось, чтобы ополченцы видели его, а то, чего доброго, заберут. Маленькие леки считались собственностью Городов, и их отдавали семьям в аренду за небольшую плату каждые десять дней. С лекой она очень быстро выкопает яму и похоронит паренька. И итсихам ополченец не достанется.
А тех налетело уже порядочно. Пока что они все еще опасались Мэши и Жака, щелкали, скрипели, хрипели и переходили с места на место, помогая себе когтями, растущими из локтевых сгибов. Но как только соберется вся стая — покоя не будет.
Пара камней энергии лежали у Мэши в кармане. Эти штуки не боятся воды, света, ударов. Они прочны и надежны. Их тоже любят воровать Всадники и, видимо, умеют использовать у себя дома. Лека ожил сразу, как только камень оказался в контактном разъеме. Радостно свистнул, завращал глазами и прошелся вокруг Мэши.
И тут же ближайший итсих насторожился, возмущенно крикнул, расправил коричнево-черные крылья и взмыл в небо. Не любят они Живой металл, это всякий знает. Вот и пожалуйста, вот и проваливайте отсюда.
И Мэши, достав складную лопатку, решительно зашагала вверх, к тому камню, на который упал ополченец. Ящеры шарахались от нее и от леки, возмущенно кричали, но напасть не решались.
Бедный паренек распластался на камне, лицом в небо, так, словно прощался и с ласковым Светилом, и с кронами загадочных деревьев, и с бешеным ветром, который столько раз помогал ему в полете. Глаза его оставались открытыми — ясные, голубые глаза, еще по-детски удивленные, опушенные длиннющими ресницами.
Сколько ему лет? Девятнадцать? Восемнадцать? Или семнадцать? Вот так могла бы погибнуть и Мэши, если бы осталась в Городе. И всего через пару недель лежать бы ей на пригорке, раскинув в стороны руки, удивленно глядеть на небо и ничего не видеть.
Сглотнув слезы, Мэши распорядилась:
— Лек-Ши, нужна яма. Большая яма, куда мы положим этого мальчика. Чтобы его не сожрали. Так что давай за работу.
Копать оказалось нелегко. Лопата с трудом вгрызалась в землю, мешались стебли трав и корни. Зато лека работал за двоих, действуя небольшим приспособлением, выдвигающимся прямо из его руки. Жак какое-то время молча наблюдал, но чуть позже, видимо, понял. Потому что сам принялся помогать все так же молча и серьезно.
Глубокую яму не делали да и не надо было. После все втроем втянули туда тело погибшего и засыпали землей. Его родные так и не узнают, как он
