
1
Значит, палатку Люка теперь занимает Городской и его дочь. Славненько, ничего не скажешь. Ночевать придется на открытом воздухе…
Хотя какая там ночевка…
Пара часиков сна до рассвета, а дальше опять в полет. Надо отвезти контейнеры к отцам клана, дождаться справедливого распределения добычи, доставить свою долю матери, а после лететь за водой. Бочки вон почти пустые. Пришлось чуть ли не по дну шкрябать, чтобы полить на руки. А с рассветом ма примется готовить завтрак. Да и для мьёков уже небось нужна вода. Хоть эти и пьют не чаще одного раза в день, но зато за пару минут осушают все поилки, оглянуться не успеешь. А если чуток задержишься с водой — гудят так, что уши закладывает.
Люк решил, что светловолосую надо все-таки проводить до палатки и помочь с устройством. Что ни говори, а девчонка она храбрая. Старшая из сестер, Тигаки, до сих пор побаивалась дракона. Дрожала, морщила нос, будто Енси был не машиной-кормилицей, подчиняющейся программе, а вонючим плотоядным ящером, готовым сожрать в один миг.
А Мэй — ничего. Последний раз, уже на острове, так и вовсе влезла в седло с лицом человека, точно знающего, что он делает. А как ловко она вогнала энергики в пазы? Это надо было видеть!
Люк еще не встречал ни одной девушки, которая осмелилась бы подойти к драконьему хвосту и не затрястись от ужаса при виде длинных металлических шипов, торчащих вверх.
Да и к машине Мэй приноровилась. Умела в нужный момент отклониться, чувствовала направление воздуха и держалась так ловко, что Люк перестал за нее опасаться. Девчонка не сверзится и не рухнет в Соленую Воду. С Мэй даже было интересно, хотя та и злилась на Люка и Жака и обвиняла их в убийствах. Чисто женская непоследовательность. Мэй и думать забыла, что Городские уничтожают Всадников ничуть не меньше. Одни ночные налеты чего стоят…
Люк дернул плечом, убрал надоедливую прядь волос, взял Мэй за руку и показал свою палатку. Еще раз удивился, до чего у светловолосой мягкая и нежная ладошка, будто бы не знала девчонка никакой тяжелой работы. Фыркнул, когда увидел, как округлились глаза Мэй при виде слабо чадящей плошки с огнем. Да, это вам не электрический свет в Городах. В Камлюках электрические огни горят только в Костровых Башнях, в которых жители кланов укрываются во время налетов Городских. Вот там и используются украденные энергики.
У семьи Люка есть большой переносной фонарь, который тоже работает от энергиков, но его используют крайне редко. Берегут на особые случаи. Бывает, затянется песчаная буря или надо срочно что-то найти ночью, а света от факелов и плошек недостаточно. Вот тогда и пользуются фонарем. У Люка даже припрятаны два камня-энергика — один полностью заряженный, другой уже наполовину использованный.
Оставив Мэй в палатке, Люк вышел. Вдохнул всей грудью родной, насыщенный такими знакомыми запахами воздух, проверил дракона, которого оставил рядом с палатками, и принялся устраиваться на ночлег.
Была у них небольшая переносная кровать, на которой спали в самые жаркие ночи, когда духота в палатках гнала всякий сон. Вот на ней Люк и устроился. Она была широкой, почти квадратной, имела навес и в общем-то ничуть не уступала спальному месту в палатке. Разве что подушек на ней не хватало. Но вполне можно обойтись и без подушки — свернуть и сунуть под голову мягкую безрукавку.
Люк так и сделал и отлично отдохнул до того момента, когда Светило показалось над барханами, а мать принялась растапливать печь и греметь посудой.
Тогда он поднялся, плеснул на ладони немного воды, умылся. Выпил чашку кинеля и направился к дракону. Первым делом он достал камни-энергики из хвоста машины. Сунул их в карман, проверил седельные мешки, вытащил яйцо и задумался.
Плату надо было спрятать. Охотников до машины хватает. Конечно, жители клана не думали, что Люк прилетит среди ночи, но вдруг… Вдруг заметили, вдруг догадались и направятся сюда, как только увидят, что Енси в воздухе, и единственный мужчина семьи покинул стан. Но и с собой брать яйцо нельзя, могут отобрать отцы клана. Начнутся упреки в сорванной операции и в том, что Жак и Ник слишком малы, чтобы обладать машиной.
Люк колебался всего минуту. После торопливо пробрался в палатку к Городским. Оба спали. Мужчина горел в слишком знакомой лихорадке, тяжело дыша, и вокруг рта кожа у него стала бледной до синевы. Значит, не справляется отец светловолосой. Привык, видимо, к хорошей жизни, с трудностями не встречался и от первой же раны погибнет. Лихорадка сожжет его за пару дней.
Хотя кто знает… Может, Настоящая Мать и помилует Городского. В жизни всякое бывает…
Светловолосая Мэй спала, прижавшись щекой к подушке. Длинные волосы ее разметались, ресницы чуть подрагивали, на шее темнел шнурок кулона. Люк слегка улыбнулся, дотронулся пальцем до щеки девочки и осторожно убрал с нее кудрявую прядь волос. Потом потянулся, достал пристроенный в углу рюкзачок Мэй и сунул в него яйцо. А сам рюкзак пристроил под бок светловолосой и прикрыл покрывалом, чтобы тот казался просто подушкой.
Люк слетает быстро — и продукты отвезет, и воды наберет. Его не будет часа два-три, а если что, Мэй не такая простушка, чтобы позволить себя