Двери «Свитбэй» были закрыты. Я увидел, что внутри помещения мужчина в наушниках моет пол, но в других частях магазина никого не было. Неужели у них поменялся график работы?
Я снова нажал на газ и поехал по Тридцать восьмой авеню по направлению к магазину «Альбертсонз» на Четвертой улице. Все те годы, что я жил в Сент-Питерсберге, он работал всю ночь, однако теперь и он был закрыт. Что, черт возьми, происходило? Неужели все супермаркеты города изменили часы работы? Я кричал, ругался и бил по рулю, как Попай Дойл во «Французском связном». Однако Попай преследовал убийцу. Я всего лишь хотел, чтобы моей жене не было так больно.
Закрывались уже и бары… Улицы были пустынными. Дома, мимо которых я проезжал, выглядели так, словно в них обитают привидения. Одиночество напомнило мне о полуночных поездках к Келли, которые были так давно. Тогда мне казалось, что я нахожусь во сне, в котором все люди на планете исчезли.
У меня возникало ощущение, что я становлюсь бестелесным призраком. Однако в ту ночь меня переполняло чувство не вины, а беспомощности. Я не мог смотреть, как Келли терпит такую сильную боль. Зная статистику, я понимал, что наша новорожденная дочь рискует не прожить и дня.
А теперь я был далеко от них обеих, разъезжая по городу в попытках выполнить абсурдное задание.
Следующей остановкой стал «Севен-элевен». Он был открыт, но как только я забежал в него, продавец сообщил, что сливового сока у них нет. На этот раз я поехал на запад в «Си Ви Эс», расположенный на углу Двадцать второй авеню и Ю-Эс-19. Ничего другого мне в голову не пришло. У меня не было плана дальнейших действий, если и там оказалось бы закрыто.
Заехав на парковку, я увидел освещенную вывеску и покупателей, заходивших и выходивших из магазина.
«Слава богу!» — подумал я.
Я зашел внутрь. Работник магазина указал мне на стеллаж, где меня ждал сливовый сок. Я взял двухлитровую бутылку, самую большую из всех, и ящик слив на всякий случай. Я не помнил, когда в последний раз принимал душ. Мои глаза были красными, а взъерошенные седые волосы напоминали жуткий парик. Забирая мою кредитную карту, кассир посмотрела на меня так, словно я был психом.
Келли: молитвы, не доходящие до адресата
Боль была острой, и я чувствовала, как ребенок пинается обеими ногами, как мул, пытающийся открыть дверь стойла. «Пожалуйста, — сказала я ей, — успокойся».
Я съежилась на полу ванной комнаты. Он был холодным и пах больничным мылом. Держатель для туалетной бумаги, расположенный на уровне моих глаз, выдавал ее отдельными квадратиками, как бумажные салфетки, и я подумала о том,
На унитазе был закреплен пластиковый контейнер, в который должна была стекать моя кровь. Она выходила сгустками, каждый из которых напоминал часть тела ребенка. Я боялась смотреть на это. Я не могла допустить, чтобы моя дочь вышла из меня по кусочкам в больничном туалете, поэтому я переместилась на пол.
Сначала я лежала на спине, потом встала на колени, согнулась и снова легла на спину. Моя дочь меня не слушала. Возможно, все дети так себя ведут. С ними тяжело. Если она выпадет из меня на грязный кафельный пол, что я буду делать? Мы были так одиноки. Том был в какой-то нелепой экспедиции. Медсестры занимались тем, чем обычно занимаются медсестры, пока не зовут на помощь доктора.
«Малышка, пожалуйста, успокойся», — шептала я.
Я схватилась за стойку с капельницей, сжала зубы и закричала: «Пожалуйста, малышка, ты в безопасности. Засыпай».
В дверном проеме показалась медсестра.
— Что бы я чувствовала, если бы из меня выходили ее ноги? — спросила я ее. — Потому что я чувствую именно это.
— Нет, дорогая, — ответила она, — этого не может быть.
Она снова ушла.
