Страшновато…
Бастарда удаляем, находим подходящую лекарку. А что потом сделаем с лекаркой? Что-то мне подсказывало, что моя долгая и счастливая жизнь не значится в планах господина маркиза. Мало ли…
Хорошо, если жену не уморит.
Уж не настолько я дура. Понимаю, что такие вещи первой встречной не выкладывают, если хотят потом оставить ее в живых.
Но с кем посоветоваться по этому поводу?
А ведь даже не переговоришь нормально. Клятва молчания… Правда, обойти ее можно. Меня, как мага жизни, как и любого другого мага, она связывает весьма условно.
Что такое клятва?
Представьте себе ауру человека, как его тело. Клятва – сеть, которую накидывают на ауру, и узлы затягиваются в самых болезненных точках. На запястьях, висках, лодыжках, шее. Нарушь слово – и тебя так стиснет веревками, что вздохнуть не сможешь. Никогда.
У обычного человека клятва не слетит, тут можно быть спокойным.
А у мага?
Воздух, земля, вода, огонь, жизнь, смерть, разум… Вы пробовали накидывать веревку на воздух? Или на воду? Землю? Можно положить веревку, например, в огонь. Сразу не сгорит, жрец в храме ее увидит, но спустя несколько дней или месяцев, несколько применений силы…
Мне еще проще. Жизнь не сдержать никакой веревкой. Я лечу, я постоянно, пусть по чуть-чуть, но пользуюсь своей силой, прокачиваю ее через себя. Веревка просто не выдержит. Про графиню Эрнан, например, я уже могу говорить спокойно. Про маркизу тоже смогу – через месяц или два. И эти месяцы я еще надеюсь прожить. А вот после родов…
Я бы дала себе не больше трех-пяти дней. Убедиться, что с младенцем и матерью все хорошо и попрощаться с много знающей лекаркой. Хорошо в высшем свете, да уж больно грязно. А ведь раньше мне эти мысли и в голову бы не пришли.
Страшно…
С этим настроением я встретила госпожу Лимиру. Отдала ей деньги за два месяца, угостила травяным взваром.
– Как Кариса? Вилт? Дети как?
Госпожа Лимира закусила вкусную плюшку и принялась упоенно болтать. Правильно она сделала, что переехала сюда, ой как правильно! Вилт работает, рук не покладая! То одно у него, то второе… Вздохнуть некогда.
Кариса тоже сейчас работать больше стала, хотят новый дом купить. Старый продать. Нет-нет, этот домик они за собой оставляют, а вот дом Вилта давно бы заменить надо, маловат он для большой семьи. А госпожа Лимира занимается детьми. Скучать некогда.
Вилт оправился от раны, которую ему нанесла Таниль, но эта стервь не успокаивается. И пишет, и пишет… Спрашивает про детей, про мужа, а ведь госпожа Лимира и детьми Таниль занимается, не выбросишь ведь… И дети-то выправляются, а вот мать их… Прибили б ее, что ли, там, на каторге?
Ведь коли выйдет, так явится Карисе нервы трепать да у Вилта клянчить. И примет он таки блудную сестренку, не погонит. Сочтет, что было и быльем поросло…
Я кивала в нужных местах и только при последних словах встрепенулась.
– Тогда, госпожа Лимира, вам никак уезжать нельзя. Кто еще дочь-то обережет?
Женщина грустно вздохнула.
– И то верно. А ты как, Веточка?
Я подумала – и принялась очень отстраненно рассказывать госпоже Лимире историю графини Эрнан. Мне было интересно, насколько клятва рассосалась на моей ауре, да и совет постороннего человека услышать хотелось.
Госпожа Лимира слушала, так же внимательно поддакивала, кивала в такт моим словам, а потом сделала совершенно неожиданный вывод:
– Ну и сволочь же тот Айвас!
Я аж рот открыла.
– А он-то почему?
– А потому, девочка, что благородных с детства приучают – не будет у них любви. И купцы то же своим дочерям и сыновьям говорят. Жениться надобно для дела, чтобы род не угас, чтобы было кому добро передать, чтобы детей воспитать как до?лжно. Понимаешь? Это голытьба вроде нас может по любви жениться, и то родители смотрят, чтобы не дурак, не пьяница…
– Ну уж – голытьба…
– А разве нет, Веточка? Домики эти, в Желтом городе, – слезки горькие. Я хочу, чтобы мои дети жили здесь, а вот внуки – уже в Зеленом городе. И мы попробуем этого добиться, но работать надо будет – втрое. Потому и не уеду никуда. И с внуков уже спрос другой будет. А Айвас – сволочь. Задурил девчонке голову. Знал ведь, что абы за кого отец ее не отдаст… И продолжил дурить. Нет бы сказать – прости, родная, мы не будем вместе! А он?
