Кора снова не ответила, продолжая глядеть на него и покусывать нижнюю губу.
– Не думаю, что вы этого хотите, – решительно произнес Эберхард. Он почувствовал себя увереннее, его слова звучали все более и более убедительно. – Вы убили мужчину, госпожа Бендер, обычного человека, не Спасителя. Мы выясним, почему вы это сделали. Докажем, что на то была причина, которую поймет любой нормальный человек. А через пару лет, госпожа Бендер, вы будете свободны. Подумайте-ка об этом. Вам всего двадцать четыре года. Вы можете еще раз…
В ее взгляде промелькнуло едва заметное удивление.
– Он знал, сколько мне лет, – произнесла Кора, перебивая адвоката.
– Ага, – отозвался он, не догадываясь, о ком идет речь, и не зная, можно ли возвращаться к первоначальной теме.
Выражение ее лица говорило о том, что она пытается сосредоточиться.
– Откуда он об этом знал, если у меня не было при себе документов? Он сказал, что меня нашли на дороге, без одежды и документов, тяжело раненную, под завязку накачанную героином. А потом добавил: вам ведь еще нет двадцати. Как он мог это определить, навскидку? По моему лицу понять этого было нельзя – выглядела я ужасно. Посмотрите на мои водительские права. Мне ведь тогда пришлось сделать себе новые документы. Старые снимки остались, но в управлении их не захотели брать. Они не поверили, что это мои фотографии. Потому что я выглядела значительно старше… Он не мог знать, сколько мне лет.
Несколько секунд Кора помолчала, гладя себя пальцами по лбу и вздыхая.
– Его имя мне и правда неизвестно, – наконец произнесла она. – Он мне его не называл. Я как-то спросила его, где я. На этот вопрос он тоже не ответил. И я не знаю, где села в поезд. Проводник сказал, что мне пора выходить. При мне была бумажка, на ней было написано, куда мне ехать. И деньги были. Кто-то должен был дать таксисту адрес и деньги. Грит уверяет, что я приехала на такси.
Она еще раз вздохнула и с сожалением пожала плечами.
– Если вы обещаете помочь мне кремировать сестру и гарантируете, что Маргрет и Ахима не накажут за поддельное свидетельство и неизвестную девушку, я опишу вам внешность врача. Больше я ничего сделать не могу. Итак, вы обещаете?
Эберхард кивнул и полчаса спустя говорил в телефонную трубку:
– Не знаю, что об этом и думать, господин Гровиан. Кора Бендер стоит на своем. К ней приходил только врач и изредка медсестра. Палата представляла собой крохотную комнатушку, так она сказала. Без окон, места хватало только для кровати и медицинских приборов. Мне показалось, что это очень похоже на кладовку.
А затем он пересказал устный портрет врача. Когда Эберхард закончил, в телефоне воцарилось молчание.
– Господин Гровиан? – позвал адвокат.
– Да, я на связи, – прозвучал голос. – Просто… – Несколько секунд тишины. – Господи, – недоуменно произнес Рудольф Гровиан, – это ведь исключено. Это же… Сколько там километров? Не меньше семисот. Это невозможно.
Вот уже полчаса Кора сидела рядом с ним в машине. В начале поездки Рудольф Гровиан пытался подготовить ее к очной ставке. Объяснил, куда они едут и зачем. Предварительно договорившись с адвокатом, судьей, профессором Бурте и Эберхардом Браунингом, он трижды проинструктировал Кору, что она должна говорить.
В обычной ситуации это не имело бы совершенно никакого смысла. Но ситуация обычной не была. Даже профессор Бурте считал – и убедил в этом судью и прокурора, – что заставить Кору можно только при помощи плетки.
Рудольфу Гровиану плетка не потребовалась. Кора выслушала его и кивнула, когда он спросил, все ли она поняла и окажет ли ему эту услугу, ведь он потратил столько времени и сил на то, чтобы разыскать врача.
Специалист в области неврологии и травматологии. Главврач собственной клиники. Профессор Йоганнес Франкенберг!
Рудольф не стал называть Коре его имя. Он без труда понял ход ее мыслей. Если Франки был Спасителем, то Йоганнес Франкенберг неизбежно становился самим Господом. И в этой роли часто стоял у ее постели, когда она находилась в полубессознательном состоянии.
Всемогущий Господь, который – в прямом смысле слова – сотворил с ней чудо – сшил ее раздробленный череп. Сколько раз он склонялся над ней, светил лампочкой в неподвижные веки и говорил:
– Мой сын не виновен во всех этих бедах.
Возможно, он считал, что должен говорить ей это на пути в вечность. Вряд ли он всерьез рассчитывал вытащить ее с того света.
Хелена Браунинг объяснила: «Когда пациент без сознания или в коме, никогда не знаешь точно, что именно он воспринимает».
А Кора Бендер произнесла:
– Я действительно хотела бы оказать вам услугу. Но не знаю, смогу ли. Что я должна ему сказать? Господи, разве вы не понимаете? Он был так добр ко мне. А я убила его единственного сына. Франки ведь ничего мне не сделал.
Это было два дня тому назад. Профессор Бурте был не в восторге от его визита в больницу. Сначала они долго беседовали наедине – эксперт и
