все необходимое.
— А откуда он узнал, что… м-м-м…
— Я сказала, еще вечером, — правильно истолковала она мое выразительное мычание. — Ларример предупрежден, если это вас беспокоит.
— Обидится, — пробормотал я.
— Не думаю. На него возложена важная миссия: отвлекать гостей. Полагаю, он вступил в сговор с Витольдом, Хуанитой и ее мальчиками… или они с ним. Во всяком случае, всем не до нас.
— Замечательно! Иногда я думаю, Франческа, что из вас получился бы отменный военный стратег.
— Скорее, тактик, — скромно ответила она и поправила мне галстук. — Идите, Виктор, я буду следом.
— Иду… Франческа, вы полагаете, все-таки стоит сказать Далласу правду об Элизе? Она уже и в оранжерею мою забиралась… дважды. Но там доказательств нет, ее только Хоггарт видел. Сегодняшнему ночному происшествию вы были свидетельницей, но… вы-то что делали в такое время в коридоре?
— Шла в библиотеку. Мне не спится в чужих домах, вот я и хотела взять что-нибудь почитать, но свернула не туда.
— Пойдет, — решил я. — Гм… может, вы сами намекнете? Деликатно.
— Виктор, это ваш зять, а не мой, вы с ним и разговаривайте.
— Я знал, что вы не согласитесь, но не мог не попробовать, — тяжело вздохнул я. — Интересно, а почему Элиза решила, будто у меня в прошлом была какая-то трагедия?
— Может быть, вы упомянули о чем-то? Или ваши родственники сказали?
— Ни о чем подобном они не знают и знать не могут. Тетушка Мейбл, разве что, но она бы не проговорилась, уверен.
— Значит, обычные девичьи выдумки. Идите же вниз, Виктор!
Завтрак прошел, как обычно, разве что Элиза была тише воды ниже травы.
Я же думал: как хорошо, что не нужно заботиться о рождественских подарках. Обычно-то я дарил деньги — Даллас с Луизой уж сами как-нибудь разберутся, что нужно им самим и детям, — но в этот раз не успел сделать перевод. Однако хлопотать даже не собирался: в наше время всё можно выписать по каталогу, и заветные коробки должны были прибыть не сегодня — завтра. Ну а для прочих всё было подготовлено заранее…
— Ночью кто-то ужасно шумел, — услышал я вдруг слова матушки, — просто ужасно, я думала, у меня начнется мигрень. Какой-то стук, грохот, завывания!
— Это, должно быть, призраки, мэм, — невозмутимо произнес Ларример, подливая ей чай. — Они всегда оживляются ближе к праздникам… Гм… простите за невольный каламбур.
— Какие еще призраки? — матушка гневно уставилась на него, потом на меня. Я сохранял олимпийское спокойствие.
— Обыкновенные, — подал голос Витольд, — они тут обитают. Но вы не беспокойтесь, они не могут навредить, потому что боятся кактусов!
В доказательство он продемонстрировал сеньора Кактуса. Не иначе, Хоггарт все-таки заглядывал к нему ночью, вот и…
Матушка посмотрела на Витольда, как на опасного сумасшедшего, Даллас же сказал:
— Я тоже видел ночью какую-то даму в белом. Виктор, мне не померещилось?
— В белом? Нет, таких здесь нет, — покачал я головой, сообразив, что видел он, скорее всего, Элизу в пеньюаре. — Разве что в гости кто-то заглянул.
— Вы что, всерьез обсуждаете… подобное? — возмутилась матушка. — Мало того, что Мейбл увлекалась этой ерундой, теперь ты, Виктор?
— С вашего позволения, у миссис Стивенсон никаких привидений не водилось, мэм, — почтительно сказал Ларример, — это мистер Кертис изволил безобразничать. А наши — самые что ни на есть настоящие.
— В конце концов, не мы одни их видели, — добавил я. — Несколько лет назад, на Рождество…
— О, я помню этот случай! — воскликнул Даллас. — О нем даже в газетах писали, но большинство сочли это за розыгрыш. А я слышал от коллег: ваш отец Уайт даже епископу писал, взывал о помощи, рассказывал о зловредных бесах, вошедших в церковь и напавших на прихожанку… Каковая прихожанка с тех пор сделалась примером христианского смирения и прекратила злословить — это уже не из его письма, слухи дошли. Так было дело?
— Именно так, — отозвался я. — Почти весь Блумтаун тому свидетели. Можете у тетушки Мейбл спросить или у Макса, они там были. Кстати, та прихожанка, миссис Ходжкин, пострадала отнюдь не безвинно.
— Да, она обвинила мистера Кина в колдовстве, — весомо добавил Ларример, — но раскаялась и встала на путь исправления.
Злословить миссис Ходжкин прекратила вынужденно: духи предков сперва вразумили ее, а затем… если честно, я не слишком хорошо разобрал, что именно с ней сделали, так они хохотали. Судя по всему — заставили лизнуть что-то металлическое, и кончик языка у несчастной совершенно онемел (хотя, возможно, это как раз было колдовство — доктор не нашел никаких видимых повреждений). Дара речи она не лишилась, но старалась помалкивать — слишком уж шепелявила. Блумтаунские кумушки мигом придумали, будто язык у нее раздвоился, как у змеи!
— Интересно вы тут живете! — с заметной завистью сказал Даллас. — У нас, право, скучища… Ну подумаешь, баньши бродит, она почти
