— Следы ила! — радостно воскликнул Пинкерсон и устремился к лежащим поодаль старым велосипедам. — Нет, господа, взгляните сами! Тут только пыль, рыжая, ничего общего с илом! И велосипеды явно не протирали… Надо будет узнать, какие следы на брюках и ботинках сторожей, что ж я сразу-то не посмотрел, болван…
— Пинкерсон! — призвал его Таусенд к порядку. — Хорошо, допустим, следы оставил преступник. А эта бумажка и тряпка? Они что символизируют?
— Бумажка лежала во-он там, — махнул рукой Пинкерсон. — Ее явно отнесло ветром.
— Во-первых, ветра почти не было, — напомнил лорд Таусенд. — Во-вторых, она могла улететь когда угодно!
— А вот и неправда ваша, — радостно произнес инспектор. — Глядите, на ней жирные пятна. От селедки, можете сами понюхать, если не верите. А вот крошки табака пристали. И еще она измята…
— То есть ее кто-то носил в кармане? — остановил я полет его мысли.
Репортер строчил, как заведенный, и я с интересом отметил, что он владеет стенографией, причем уверенно. Надо же, какие таланты, а с виду и не скажешь…
— Совершенно верно, мистер Кин! Я уверен, ее выронил преступник!
Мы с Таусендом переглянулись и тяжело вздохнули, но Пинкерсон не намерен был останавливаться.
— Вы скажете, что выронить ее мог кто угодно, — продолжил он, — а я покажу вам эту тряпицу… понюхайте ее, джентльмены, как следует понюхайте!
— Керосином пахнет, — удивленно произнес лорд Блумберри, потянув носом, а я подтвердил. — Слабо, но отчетливо.
— А теперь понюхайте листовку! — возликовал Пинкерсон, и мы вынуждены были признать, что помимо жареной рыбы бумага пахнет еще и керосином. — Убедились? Эти вещи выпали из одного кармана, уверен! Должно быть, преступник, воспользовавшись керосином, чтобы поджечь ящики и трибуны… правда ведь, просто от загоревшейся травы они бы так не полыхнули? Так вот, он вытер руки этой тряпкой и сунул ее в карман, где уже лежала смятая листовка. А потом полез туда за табаком — отсюда крошки, — и вытряхнул это наземь, но не заметил!
— Это блестящая гипотеза, но что толку в ваших находках? — вздохнул Таусенд. — Собака по этой тряпке и бумажке след не возьмет, от них керосином несет. Разве только поискать следы там, куда огонь не достал, но этак мы неделю будем луга прочесывать, ища невесть кого…
— Собака! — осенило меня. — У сторожей была собака?
— Да, вон она, — лорд Блумберри кивнул в сторону.
В тени под телегой лежала некрупная пегая дворняжка с грустной мордой. Опустив голову на лапы, она следила взглядом за проходящими мимо и настораживала уши, когда рядом заговаривали.
— Да уж, знатный охранник, — проворчал Таусенд. — Как гавкнет — любой вор испугается.
— Вот именно брехать она горазда, сэр, — встрял все тот же мужчина в кепке. — За то Марти ее и держал. Да и штаны порвать Пегаш может, бывало такое. Горазд за ноги кусать, выше-то ему не допрыгнуть.
— Наш злоумышленник не озаботился тем, чтобы избавиться от собаки, — произнес Пинкерсон, — а она, видимо, спокойно подпустила его и потом дала уйти. Точно, знакомый. Если даже пес к нему подбежит, никто не удивится. Вдруг они с этим Марти приятели?
— Все может быть, но это может оказаться абсолютно любой. Или даже любая, — хмуро сказал лорд. — Подлить что-то в выпивку — это больше женская манера, как мне кажется.
— Да уж, — в один голос ответили мы с Таусендом, вспомнив мисс Гейт, Черную Вдову, жертвой которой пал не один состоятельный мужчина.
— Облить ящики и трибуны керосином и чиркнуть спичкой — много сил не нужно, — добавил я. — Думаю, тут одной канистры хватило бы. Доски сухие, занялись быстро, да и ткань шаров прекрасно горит…
— А я читал в «Полицейском вестнике», — сказал Пинкерсон, — что у всех людей разные отпечатки пальцев, и это может пригодиться для опознания преступников. А у нас, смотрите, что есть!
Он показал на роскошный жирный отпечаток пальца (по всей видимости, большого) на листовке.
— Его мог оставить кто угодно. Например, продавец рыбы, — мрачно ответил Таусенд. — И даже если эта ваша теория верна, вы что, предлагаете взять отпечатки у всех в округе?
— Эх… такая версия пропала… — вздохнул инспектор.
— И даже если бы вы нашли владельца этого пальца, — утешил я, — это вряд ли смогло бы стать доказательством. Нет такой практики.
— Когда-нибудь непременно будет, уверен, — упрямо сказал он.
Мы помолчали.
— Обычно говорят — ищи, кому выгодно, — произнес, наконец, Таусенд, — но я что-то пока не вижу зацепок. Я бы мог понять, если бы кто-то уничтожил перспективную разработку конкурента, а чтобы замести следы — заодно сжег и остальные… но все равно остались бы чертежи. Вдобавок, насколько я понимаю, большинство авиаторов — не собственники этих летательных аппаратов.
