— Кто вам дал право оскорблять меня? Вас-то я тоже часто у Танеевой заставал. Чем вы там занимались? Жалко, что Анна Андреевна рассказать ничего уже не сможет.
Владимир Иванович соскочил со стула:
— Да как ты смеешь, сопляк?
Зоя Карловна горько усмехнулась и отвернулась к окну.
— Господа, господа, ну вы же интеллигентные люди, — старался успокоить следователь мужчин. — Давайте, вы не будете опускаться до оскорблений.
— Альфонс, — не вытерпел Владимир Иванович.
— Не завидуйте, — парировал физрук.
Когда страсти немного улеглись, Антон Сергеевич обвёл присутствующих внимательным взглядом и подытожил:
— Итак, что мы имеем? А имеем мы следующее: каждый, кто занимал деньги, был заинтересован в том, чтобы долг не отдавать. Значит, у каждого был мотив.
В учительской повисло тягостное молчание.
Медленно, но верно спускались сумерки. Арина сложила на учительском столе ровной стопкой тетради учеников. Поднялась со стула, потянулась, разминая затёкшую спину от долгого сидения, подошла к окну и стала в памяти прокручивать прошедший день. Когда из учительской стали расходится педагоги, её задержал следователь:
— Арина Владимировна, у меня к вам большая просьба. Не могли бы вы возвращаться сегодня из школы попозже, когда на улице стемнеет? Надо провести один эксперимент.
— А это не опасно? — заволновалась Арина. Ей было одновременно и страшно и интересно. Ничего себе, настоящий следственный эксперимент, она о таком только в книгах читала.
— Ну что вы? Разве я могу рисковать чьей-то жизнью? Да, но чтобы вам было спокойнее, вас незаметно будет подстраховывать Павел Юрьевич. Услышав о подстраховке, Арина успокоилась:
— Ну, если вы настаиваете и это необходимо для следствия, то я в вашем распоряжении.
— Я вас убедительно прошу, но заставить я вас не могу, — сказал следователь, собираясь уходить.
— А как вы догадались, что Владимир Иванович не всю правду рассказал? — поинтересовалась Арина. — И самое главное, всё забываю спросить: что-нибудь известно о пасхальном яйце?
— Потом, всё потом… — заторопился Антон Сергеевич и вышел из учительской.
Арина постояла ещё какое-то время у окна. Деревья, видневшиеся за стеклом, медленно, но верно утопали во тьме.
— Пора, — бодро сама себе сказала девушка, закрыла кабинет и быстро спустилась на первый этаж.
— Арина Владимировна, добрый вечер, — радостно встретил девушку дядя Вася. — Что-то вы сегодня припозднились? Заработались? Все уже по домам давно сидят.
— Вы, правы. Я тоже считаю, что уже пора домой.
Арина вышла на крыльцо. Её сразу окутал свежий осенний ветер, проникая под воротник плаща, в рукава. Девушка зябко поёжилась и смело ступила в темноту. На улице потихоньку, один за другим, словно передавая эстафету по цепочке, стали загораться фонари, освещая улицу жёлтым светом.
Арина уверенно шла вперёд. Несколько раз она оглядывалась, замедляла шаг, украдкой стараясь поймать посторонние звуки, которые бы выдали Павла Юрьевича. Но ничего подозрительного не обнаружила и спокойно дошла до дома. Привычно открыла калитку и направилась к крыльцу.
Неожиданно кто-то потихоньку, со стороны улицы, позвал девушку:
— Арина Владимировна. Арина Владимировна.
Арина резко остановилась. В ту же секунду над её ухом что-то тяжело пролетело, глухо свистя, и больно царапнуло щёку. Девушка машинально присела, закрыв руками лицо. Ладонь наткнулась на что-то горячее и липкое. В ту же минуту со стороны прилетевшего свиста послышался треск веток и быстрые удаляющиеся шаги. От калитки отделилась тень и, громко крича мужским голосом:
— Стоять на месте! — побежала за удаляющимися шагами.
Арина медленно разогнулась и побрела к крыльцу. Дом оказался на замке.
— Чёрт, только этого не хватало, — девушка полезла за ключом, открыла замок и вошла в дом. На кухне горел свет.
— Хорошо хоть, что свет оставили включенным, — пробурчала Арина и не разуваясь, прошла к столу, устало села на табурет. Вдруг её взгляд упёрся в ведро с груздями, и она медленно подумала: «Роман Семёнович видно сегодня домой приходил. Только куда они все подевались?»
В сенях послышались громкие шаги.
«Легки на помине», — пронеслась мысль у Арины.
На пороге показался Миша. Девушка подняла на него усталые глаза, но удивляться не было сил.
