– А если бы узнал твой брат?
– Леша? Он не знает. К тому же он большой и справится со своей жизнью без меня. Мы с ним будем общаться сквозь парсеки.
Майкл пожал плечами. Алекс Треллин – это была правда, которую он прятал от самого себя. Какой черт его дернул задать сейчас этот вопрос. Но лучше знать.
– Алекс может догадываться о твоих планах?
Джеки весело улыбнулась, в глазах мелькнули насмешливые искры.
– Признайся, ты его боишься, Стэнли. Не знаю почему, но боишься.
– Всемогущего генерала-интенданта? – хохотнул Майкл. – Конечно, боюсь. Он достанет меня своими транспортниками и на краю вселенной.
Но дело было вовсе не в этом. И это дело зашло слишком далеко и, не сказав Джеки всю правду сразу, Майкл не решался сказать и теперь. И главное – он не понимал, как поступить было бы правильно.
– Он не знает, я надеюсь. Но я бы хотела ему все сказать в последний момент, чтобы у него не было времени приковать меня на каком-нибудь лунном складе.
– Он может?
Джеки пожала плечами. Она и ее младший брат росли без родителей, которые погибли в космосе, – оказались в центре звезды. На субсветовой скорости навигация не справлялась и, несмотря на соблазн такого быстрого перемещения, от него приходилось отказываться, если не было возможности двигаться по отмеченным кросс-переходам. Иначе был риск закончить жизнь в звезде или черной дыре. Что и произошло. Но самое загадочное в этой истории была капсула с новорожденным Алексом, отправленная в сторону Земли незадолго до гибели родителей. К Джеки, оставшейся дома с бабушкой.
– Давай не будем о нем сейчас.
– Давай.
Джеки смешно сморщила нос, и Майкл обхватил ее за плечи и притянул к себе. Упасть на колкую душистую траву, не расцеплять рук, не отпускать от себя упрямую генеральскую сестренку, прижать ее и никогда ни о чем не думать – было бы так невыносимо хорошо, что, может быть, даже лучше полета к границе вселенной и жизни, сожженной во имя мечты.
Она поцеловала его, прижалась губами так сильно, что Майкл испугался, что сделает ей больно зубами, но только на секунду, пока быстрый язык не скользнул по его небу и не прервал дыхание и мысли.
Руки знали дорогу – под голубой край эластичной ткани над кромкой кожи. Но неожиданно пальцы скользнули в другой слой одежды, он попробовал еще раз и снова мимо. Джеки смотрела на него, откинув голову, темные волосы падали за спину, а глаза светились насмешливым любопытством.
– И что мне сегодня делать с твоим нарядом, – прошептал Майкл.
– Снимай.
Он провел пальцем по косому, уходящему к плечу шву. Тот расходился от нажатия и зарастал следом. Джеки обожала эксперименты с одеждой и внешностью. Однажды под «холодно – горячо» ему пришлось найти единственную точку, чтобы невзрачный джемпер раскрылся светящимися лепестками вокруг ее тела.
Но это было просто весело.
Странными ощущения оказались, когда Жаклин пришла на свидание, покрытая с ног до головы специальным составом, превратившим ее кожу в живой фарфор. Майкл не раз видел подобное на вечеринках. Но видеть – это одно, а целовать медлительные, неподдатливые фарфоровые губы и гладить прохладную, скользкую фарфоровую кожу – совсем другое.
Он зацепился пальцами за торчащий вверх уголок ворота и дернул, надеясь, что скрытый шов разойдется. В руке остался поникший кусочек ткани. Он оторвался, словно бумажный.
– Джеки!
– Не торопись, когда нужен результат. Ты же сам мне так говоришь, Майкл! Вот и не торопись.
Майкл хмыкнул, снова взялся за оборванный край и потянул его. Ткань, послушная его движению, двинулась за рукой ровной полосой.
– Мне придется изорвать всю твою одежду в клочья?
– Не всю, а только джарбу. И очень медленно. Иначе будут не лоскуты, а эти твои клочья. Даже клочки. А провозишься дольше.
У Майкла ушла нескончаемая вереница секунд на этот популярный топ с высоким, широким при этом мягким воротом и с дурацким названием – джарба. Он словно освобождал Джеки из плена античных бинтов, а она млела, поворачиваясь то одним, то другим боком. Короткая, сложенная из нескольких слоев юбка ползла на бедра. Зрелище завораживало.
– Такое раздевание кажется очень странным, – проговорил Майкл и провел ладонью от изгиба ключицы к обнаженной груди.
Джеки приподнялась на локте и прошептала ему в самое ухо:
