Тимура силами тех немногочисленных стражников, которые были в городе. Его даже хан Тохтамыш с огромным войском не мог остановить и потерпел поражение.
Ночью горожане не спали. Кто был побогаче – собирал добро в узлы; те же, кто имел родственников в соседних аулах, забирали детей и уходили туда. Никто не ждал от Тимура ничего хорошего.
Однако ночь вопреки тревожным ожиданиям прошла спокойно – как и наступившее утро.
Войско Тимура приводило себя в порядок, воины на кострах готовили завтрак.
Выждав немного и не предчувствуя беды, из города вышла делегация богатых людей, в основном – купеческого сословия. Медленно, не спеша, подошли они к лагерю Тимура и попросили проводить их к самому главному начальнику.
Когда Тимуру доложили о делегации, он усмехнулся:
– Они все делают так, как я и ожидал. Пропустите!
Телохранители обыскали купцов и, не найдя оружия, пропустили их в шатер.
Делегация робко вошла и склонилась в поклоне. Купцы с любопытством и нескрываемым страхом глядели на Тимура. Что они ожидали увидеть – кровавого монстра, поедающего человечину, или страшного упыря?
Перед ними сидел пожилой человек, явно утомленный прожитыми годами, и если бы не его окружение и богатые одежды, никто бы не смог признать в нем великого эмира, наводящего трепет и ужас на половину мира.
– Мы пришли с миром и просьбой, великий эмир, – сказал старейшина делегации. – Мы готовы заплатить выкуп за свое спокойствие и жизнь.
– И во сколько же вы оцениваете спокойную жизнь города?
Старейшина замялся, переглянулся с богатыми людьми.
– Пять тысяч монет золотыми дукатами, – сказал он.
Эмир рассмеялся.
– Это жалкие крохи, а не выкуп. На каждого моего воина не достанется даже по одной монете. А у воинов еще есть десятники, сотники, сардары наконец. Они должны иметь больше, чем рядовые гулямы. И что буду иметь лично я?
– Великий эмир, не гневайся, прости неразумных. Позволь покинуть твой шатер, дабы посоветоваться.
– Дозволяю. Но не испытывайте мое терпение. Воины и сами могут пойти на штурм, и я не смогу их удержать.
Делегация горожан поклонилась и, пятясь задом ко входу, вышла.
Эмир лукавил. Но откуда горожанам было знать, что ни один гулям – даже захудалый обозник – не позволит себе без приказа что-то выполнять. Дисциплина у Тимура в войске была железной, за малое ее нарушение не платили жалованье, за повторный проступок били палками. Если же гулям продолжал нарушать дисциплину, его показательно казнили, причем казнь вершилась его же десятком, перед всем войском в назидание. Потому даже случаи битья палками были редки, а про казнь слышали гулямы только из старослужащих. Войско боготворило Тимура, но и боялось его до колик в животе.
Делегация, наскоро посовещавшись, вернулась. Все боялись прогневать эмира долгим ожиданием.
– Город готов дать каждому воину по золотому дукату и сверх того – десятнику, сотнику, темнику и прочим начальникам – по разумению.
Тимуру стало смешно. Он хихикнул.
– А знаете ли вы, несчастные, численность моего войска?
Горожане отрицательно качнули головами.
– Я привел армию в сто тысяч воинов, – ровным голосом, как о ничего не значащем событии, сказал Тимур.
Лица богатеньких горожан как по команде побледнели. Они даже представить себе не могли, сколь велика армия Тимура. А эмир наслаждался произведенным впечатлением.
Переглянувшись, горожане опустили головы.
Старейшина собрался с силами, сделал шаг вперед.
– Мы не уполномочены говорить от имени города о столь больших деньгах. Позволь нам, о великий эмир, вернуться в город и обсудить твое предложение.
– Хоп, якши! Буду ждать вас до полудня следующего дня. Потом, если не удовлетворюсь ответом, прикажу воинам начать штурм.
Делегация униженно поклонилась и вышла.
Через некоторое время эмир тоже покинул шатер. Ему было прекрасно видно, как горожане шли по дороге к городу, размахивая руками и что-то горячо обсуждая.
«А ведь деньги у них есть! – подумалось эмиру. – Если бы мошна была пуста, отказались бы сразу. Коли спорят – есть о чем. Конечно, выкуп велик, может быть, даже разорителен. Но лучше отдать часть денег, пусть и значительную, чем потерять все: склады, товары, лавки, дома, селения и саму жизнь. Они согласятся на мои условия!»
