бросил сигнальщику:
– Три раза боевой сигнал!
И трижды взревела огромная труба, возвещая о начале атаки, суля легковерным жителям смерть, а городу разрушение.
Некоторое время ничего не менялось. Потом из города донеслись крики. Кул Миран-шаха уже окружил город, прорывавшихся из Кафы жителей рубили саблями, кололи ножами. Узлы и сумы, которые тащили несчастные жертвы, складывали в одну общую кучу.
В городе кое-где появились дымы. Вероятно, некоторые жители при нападении гулямов в панике неосторожно перевернули жаровни. Своим воинам эмир приказа жечь город не давал. Если сжечь дом, то оттуда не вынесешь трофеев.
Из города через ворота попыталась вырваться большая группа горожан. Подскакавшие гулямы Миран-шаха окружили людей и стали рубить. Через несколько мгновений перед городскими воротами лежали лишь окровавленные трупы.
Обезумевшие от ужаса происходящего люди перелезали через невысокие городские стены и тут же падали замертво от метко пущенной стрелы. Дымы от пожарищ усиливались.
Город сопротивлялся до вечера, и лишь с наступлением темноты гулямы кула Джехан-хана потянулись из города, тяжело груженные узлами и тюками с трофеями. Воины Миран-шаха провожали их завистливыми взглядами.
В шатер к эмиру заявился и сам сардар – в запыленной и пропотевшей одежде, весь в пятнах крови.
– Город занят почти весь, великий эмир!
– Почему «почти», а не весь? – удивился Тимур.
– Проклятые генуэзцы сделали неожиданный ход. Они отпустили всех рабов и раздали им оружие, взяв с них слово, что они будут сражаться с нами в обмен на собственную свободу.
– Действительно, необычно. – Эмир огладил свою бороду. – И сколько же в городе рабов?
– Если не считать женщин и детей, около трех тысяч.
Это было много. Три тысячи мужчин, пусть и без доспехов, но с оружием, на узких городских улицах, где невозможно было задействовать конницу, могли доставить много неприятностей. Что им стоит пустить стрелу из окна дома в спину воину Тимура?
– Хорошо, завтра твой кул окружает город, а кулы Миран-шаха и Омар-шейха войдут в город. Пусть разомнут руки-ноги, разгонят застоявшуюся кровь. Да будет так!
Вечером воины Джехан-хана праздновали взятие богатых трофеев. Они резали баранов, устраивали пляски. А утром кулы Миран-шаха и Омар-шейха двинулись в город, причем – конно. Гражданское население было уже большей частью убито, яростное сопротивление оказали городские стражники, рабы и знатные люди, забаррикадировавшиеся со слугами в своих домах. Причем наибольшие потери гулямы понесли от получивших свободу рабов.
Не чаявшие получить свободу, избавленные от цепей, бывшие пленники дрались отчаянно, как львы. Большая часть из них держала оружие и раньше – те же черкесы, русские. И приход войска Тимура не означал для них ничего хорошего. Скорее всего, они были обречены на голодную смерть, сидя в оковах взаперти. Чего гулямам делать на невольничьих рынках? А хозяева были убиты.
А теперь, вымещая свою злость за пленение, поломанную судьбу, эти люди дрались так, что опытные гулямы, хорошо защищенные доспехами и отлично вооруженные, несли значительные потери.
Но за день удалось сломить отдельные очаги сопротивления. Слабость рабов была в том, что у них не было толкового начальника, и они были неорганизованны – сбивались в группы по языку, по землячеству. Будь у них побольше времени, разбить их в городских условиях было бы непосильной задачей.
Конница хороша в степи, где есть место для разбега конной лавы, для маневра. На узких, кривых, с уклонами, улицах лучше было бы задействовать воинов пеших, но так же, как и ордынцы, гулямы Тимура умело дрались на коне и не имели таких навыков без него. К чему копье в тесноте домов? А щит – так он только мешает.
Но вечером город полностью пал. Лишь собаки бродили по улицам, заваленным окровавленными трупами, и жутко выли, наводя тоску.
По причине темноты сбор трофеев отложили на следующий день. В город вошел кул Омар-шейха. Шли только пешие, при одних саблях. Из города, назад к лагерю Тимура, тянулись повозки, запряженные лошадьми, и ослики, везущие поклажу на спине. И после полудня возле стана эмира образовалась еще одна стоянка – из животных.
Тимур пожалел, что приказал убить всех – сейчас бы горожане пригодились в качестве погонщиков. Но ошибку исправили, согнав из соседних аулов почти все мужское население.
Назавтра Тимур решил уходить от разграбленного города, тем более что ветер дул с моря и из города густо тянуло трупным запахом. Хоть и есть поговорка, что труп врага хорошо пахнет, но эмир привык дышать чистым степным воздухом, напоенным запахами трав.
Следующим утром вперед пошел небольшой отряд авангарда из кула Миран-шаха, за ним – длиннющий обоз с трофеями, и только ближе к полудню – войско Тимура. Обычно обоз следовал в самом хвосте, перед арьергардом. Но, учитывая специфику местности – горные дороги, крутые и узкие, а повозки движутся в гору медленно, – эмир решил изменить привычный порядок.
