– Нет-нет, письма можно и без отчетов, – успокоил его жрец высокой науки. – Только надо текст набросать, а то я как-то закрутился, не успел. Столько проблем, вы и представить себе не можете, уважаемые маги! Да еще этот транспортник…
– А сувенирчик? – сварливо напомнил Хорригор. – Вы же обещали мне сувенирчик!
– А меня вписать золотыми буквами на скрижали истории, – добавил Аллатон. – Или без комиссии тоже никак? Хотя мне, в общем-то, не горит.
Стимс Дышкел озадаченно посмотрел на магов и запустил пальцы в бороду.
– Сувенирчик… – с легкой растерянностью повторил он, поднес ко рту чашку, но там было уже пусто.
– Да, сувенирчик! – с напористым сарказмом подтвердил Хорригор. – Я его, кстати, не выпрашивал, вы сами предложили.
Дышкел задумался, устремив блуждающий взор в заоконные дали, но почти тут же широкий лоб его разгладился, глаза заблестели, как у Пифагора, только что доказавшего собственную теорему, и ученый победоносно воскликнул:
– Эврика, будет вам сувенирчик! И даже два! Я сейчас!
Дышкел сорвался с кресла и с чашкой в руке выскочил из кабинета.
– И все-таки я его дожал! – удовлетворенно произнес Хорригор и хлопнул ладонью по подлокотнику. – Вот и тебе что-то перепадет.
– Почему-то он насчет скрижалей промолчал, – озабоченно заметил руководитель пандигиев. – Не расслышал, что ли?
– Я ему еще раз скажу, – заявил Хорригор. – И я, между прочим, тоже хочу на скрижали!
– Надо было сразу заявку подавать, как я, – охладил его пыл Аллатон. – Не думаю, что это такое простое дело. Так что пока довольствуйся тем, что есть.
– Да ведь пока ничего нет, – буркнул иргарий.
– Ну, что-то да будет, – успокоил его пандигий. – Не вернется же он с пустыми руками.
– Так он и убежал не с пустыми, – проворчал Хорригор. – С чашкой он убежал.
– Значит, кроме чашки, принесет что-то еще, – заверил коллегу Аллатон.
И не ошибся.
В коридоре раздались быстрые приближающие шаги, и в кабинет ворвался Дышкел. Остановившись посредине, он с торжественным видом поднял руку с чашкой. И теперь чашка не пустовала – из нее что-то высовывалось.
– Уважаемые маги, – задыхающимся голосом начал ученый, – разрешите мне от имени союзной Академии наук вручить вам в качестве сувениров, в знак глубочайшей признательности за ваш беспримерный труд во имя Ее Величества Науки… э-э… вручить вам воистину бесценные реликвии, которые хранились в нашем музее истории науки. Думаю, что передача вам этих реликвий… да что там «думаю» – так оно и есть! Э-э… передача вам этих реликвий имеет огромное символическое значение, она подчеркивает преемственность науки, ее развитие, углубление и расширение… э-э… и возвышение… и будет стимулировать вас на новые свершения и улучшения. Вот это, – Дышкел извлек из чашки какой-то сморщенный относительно шарообразный предмет, – не простое яблоко, как может показаться на первый взгляд. На второй же взгляд всем, кто в курсе и в теме, кто причастен и приобщен к науке, становится ясно, что у меня в руке то самое яблоко, которое некогда упало на голову великому Ньютону, послужив невиданным стимулятором мозговой деятельности, дав мощный толчок и прочее, что привело науку на новые высоты. Этот уникальный плод решено вручить вам, господин Хорригор!
– Неужели то самое яблоко? – недоверчиво спросил иргарий и встал.
– То самое! – радостно подтвердил Дышкел. – Великий Ньютон лично подобрал его с земли и сохранил для потомков, поместив в специальный мумифицирующий раствор, изобретенный им в тот же день, ближе к вечеру. Или наутро – тут мнения исследователей расходятся.
– Это очень и очень! – с уважением произнес Хорригор и шагнул к Дышкелу. – Весьма польщен!
– Подождите! – остановил его Стимс Дышкел. – Я еще не рассказал о реликвии, которую наша Академия дарит вашему коллеге, уважаемому Аллатону.
Руководитель пандигиев тоже поднялся на ноги, а ученый засунул яблоко в нагрудный карман и осторожно взял пальцами высовывающийся из чашки кончик какого-то другого предмета. Поднял его над собой и покрутил, давая магам возможность обозреть нечто продолговатое, зеленоватое и, судя по всему, давным-давно безнадежно засохшее.
– А вот другая наша бесценная реликвия, – провозгласил Дышкел. – Это один из тех соленых огурчиков, которыми закусывал… э-э… которые любил жевать, размышляя над научными проблемами, Дмитрий Паламарчук – основатель теории Дыр! Огурец этот сохранил для истории один из собутыль… э-э… собеседников господина Паламарчука.
– Неприхотлив в еде, как истинный ученый, – заметил Аллатон.
– Неприхотливость в еде не относится к атрибутам истинного ученого, – возразил Хорригор. – Вот взять, например, меня.
– У каждого свои привычки, коллеги, – в зародыше пресек спор Дышкел.
Он наклонился и поставил чашку на пол. Затем вытащил из кармана яблоко Ньютона и, держа его в левой руке, а огурец Паламарчука в правой, торжественным шагом приблизился к Хорригору и Аллатону.
– Вручаю вам эти реликвии, господа! Вы их достойны!
