похожей на сестру-близнеца, у которой везде полный порядок. Хочет громить свою жизнь — и на здоровье!
Но я чувствовала, что это признание было для Марины отважным прыжком в неизвестность, да ещё и ударом по её гордости…
Так что я не трогала бедолагу. А своё умение примагничиваться к другим даже начинала немного любить. Как выяснилось, иногда оно не усложняет жизнь, а облегчает.
На следующий день после уроков я пересчитала деньги. Часть убрала в чемодан, а часть всё-таки решила потратить. Захотелось привезти из Барселоны какое-нибудь платье или брюки, которые будут напоминать мне об этой поездке.
Да, я возмущалась, что Марина только и делает, что покупает наряды. Да, я не хотела тратить последние деньги на одежду. Но накануне отъезда я вдруг ощутила серьёзность момента: когда ещё мне удастся приехать сюда?..
Только вот насчёт своего вкуса я сомневалась. Мне всегда кажется, что всё со всем сочетается, лишь бы было чистое и без дырок. Но как глупо будет, если я привезу домой что-то неудачное…
— Марина… — я постучала в дверь её комнаты. — Спишь?
Она не спала — смотрела кино на планшете. Но мне не ответила.
— Как ты?
Снова тишина.
— Температура есть?
— Нет, уже второй день, — неохотно ответила Марина.
— Я хочу тебе предложить вылазку по магазинам, — торжественно объявила я и тут же добавила: — Недалеко, чтобы ты не устала. Но мне нужна твоя помощь… Я совсем не разбираюсь в одежде.
Марина поставила фильм на паузу и недоумевающе посмотрела на меня.
— Ты шутишь?!
— Если бы… Я правда ничего не понимаю в том, что и с чем нужно надевать, — призналась я. — Но если ты ещё чувствуешь слабость…
Марина вскочила.
— Я готова! Только… подожди, соображу, что мне надеть самой!
Я наблюдала за её сборами.
— Rebajas, rebajas! — напевала она.
Надо же, как оживилась Марина, как засияла! Она напоминала Дану, которой сообщили, что вместо занятия испанским мы будем играть в мышек. У меня возникла одна любопытная мысль, но я решила поделиться ею попозже…
Марина отнеслась к подбору одежды для меня так ответственно, что через час я только и думала, как бы от неё сбежать. Даже мама не заставляла меня мерить столько одежды!
— Это не сочетается. Этот цвет тебя бледнит. Это плохая ткань. Ну как это, ты не видишь? Пощупай! Не чувствуешь?! Тогда просто поверь: плохо. Сядет, даже если руками постираешь. Под это обувь не подобрать. Нет, у испанской обуви тяжелая колодка, тебе не нужно. Хм, это если только с джинсами. Почему не надо? Зря ты отказываешься! Это цвет страсти. Поэтому и отказываешься?! Нет, Машка, так нельзя.
В конце концов мы выбрали три блузки. Точнее, две из них выбрала Марина. Одну — серую, почти стальную. Я бы никогда не обратила внимания на вещь такого цвета, но когда надела, даже удивилась своему преображению. Марина только языком щёлкнула. По поводу второй блузки — «цвета мечты», то есть густо-сиреневого, — я долго сопротивлялась. Но Марина настаивала, что мне необходимо иметь что-то для свидания.
— Я не хожу в Москве на свидания! — возразила я.
— Тогда на работу, — отреагировала Марина. — У тебя может появиться подходящее настроение! Разве нет?
Возразить мне было нечего. В каком только настроении я не приходила к Дане… Наверняка в какой-то из дней моё настроение можно будет выразить и «цветом мечты».
Третью блузку выбрала я сама. Она была нежно-голубая с розоватым отливом, как рассвет на море. Марина что-то проворчала про бледность кожи и несуразность фасона, но потом всё же согласилась, что цвет блузки «красив до умопомрачения». «Тем более что на эти модели — шикарные
Но всё-таки главным чудом оказались не блузки, а Маринина откровенность. Копание на полках с одеждой расслабило её, как будто она приняла тёплую ванну или понежилась на мягком песке. У моей мамы такое происходит, когда она зарывается лицом в шубы, висящие в бабушкином шкафу, и вспоминает детство, а у самой бабушки — когда она попадает в книжный и начинает листать там все книги подряд. Папу добродушным и разговорчивым делает чашка свежесваренного кофе, а меня… Я, наверное, похожа на бабушку: тоже люблю перебирать книжки.
Марина же вытягивала одну за другой вешалки с футболками или юбками, гладила ткань, тёрла её между большим и указательным пальцем, прижималась к ней то одной щекой, то другой, прикрывала глаза… И рассказывала о сестре.
