— Более чем достаточно, — ответил он, вставая. — Где дело отца?
Взгляд Уваровой, скользнувший вдоль его торса, вновь сделался алчным. Она провела языком по воспаленным, подернутым пленкой губам:
— Зачем тебе?
— Где оно? — повторил он.
— В сумке.
— Я принесу.
— Ты что, сейчас собираешься читать? — обиженно протянула Уварова.
— Нет, — буркнул Андрей. — Сейчас не получится. Просто хочу положить бумаги на виду, чтобы глаза мозолило. Может, тогда совесть проснется.
Не дожидаясь реакции гостьи, он вышел.
Глава 19
Оставалось только поражаться выносливости женщин. Лида Уварова не только не изволила поваляться на полчасика дольше, но еще и пораньше встала, чтобы сварганить какой-никакой завтрак и привести себя в порядок.
— Посуда и уборка на тебе, — объявила она, крася губы перед зеркалом.
Андрей, которому пока удалось открыть только один глаз, посмотрел на две пустые бутылки, мерцающие в утреннем свете, и ответил хриплым междометием, которое можно было истолковать и как утвердительное, и как неодобрительное.
Уварова встала, продела руки в лямки бюстгальтера и сказала, застегиваясь:
— Вечерком заскочу. Подлечимся. Шампанское за мной.
— Нет, — сказал Андрей, перекатывая голову по подушке. — Никакого шампанского.
— Дело хозяйское. — Уварова застегнула юбку и покрутила ее на талии. — Жди, и я вернусь, только очень жди.
Когда она, наконец, ушла, Андрей с облегчением закрыл глаза и, поворочавшись, устроился поудобнее. Но сон не шел. Повздыхав, Андрей отправился в ванную комнату. Полчаса спустя, посвежевший и взбодрившийся чашкой крепчайшего кофе, он уселся за стол и приступил к чтению скопированных страниц уголовного дела. Убедившись, что голова пока еще, что называется,
Изучению материалов очень мешал суконный язык, которым изъясняются полицейские и военные, причем не в обыденной жизни, а в канцелярской. И все же просмотр этого вороха бумаг принес свои плоды. Во-первых, удалось обнаружить ссылку на показания двух других свидетелей, которых в деле не оказалось. Во-вторых, Перепелицын забыл или не счел нужным переделать опись изъятых у Туманова вещей, а среди них числился тот самый мобильный телефон, которого якобы не было. В-третьих, экспертиза указывала на наличие гематомы на затылке покойного Никольникова, а это могло означать, что его оглушили, прежде чем прикончить.
Человек, родившийся и выросший в какой-нибудь другой стране, скорее всего, пришел бы в ужас от творящегося беззакония. Но Андрея волновала только судьба родного отца, а не общее состояние отечественного правосудия. Ему было на это плевать, как и миллионам его сограждан. В результате чего они имели что имели, а их имели как хотели.
Отложив бумаги, Андрей некоторое время сидел неподвижно. Как быть? К кому обратиться со своими шокирующими открытиями? Соболев слишком нерешителен, его больше волнует собственная шкура, а не судьба отца, которого он вряд ли считает таким уж близким другом. Позвонить Витковой? Но отношения у них не заладились и вряд ли теперь будут иными. Поискать другого адвоката? Поздно. Завтра состоится суд, самый гуманный и справедливый в мире. Соболев обещал, что все решится в пользу отца. Хорошо бы. Только Андрей сомневался, что так и будет. Значит, он просто попусту теряет время?
Андрей вскочил, прикидывая, куда направиться. В какую-нибудь юридическую контору? Или попытать счастья в полиции? Что если у Лиды Уваровой имеются свои ходы к начальству? Да, наверняка имеются. Вчера днем она была не готова использовать эти рычаги в пользу Андрея, однако после бурной ночи ее отношение могло коренным образом измениться. Не зря же он так старался.
Застегивая на ходу рубашку, Андрей направился в прихожую, когда вдруг позвонили в дверь. Это был не кто иной, как Соболев собственной прокурорской персоной.
— Анатолий Борисович? — удивился Андрей.
— Что, сильно изменился? — насмешливо прогудел гость. — Чайком напоишь?
— Может, кофе?
— С утра уже побаловался. В моем возрасте приходится знать во всем меру. В том числе и с женщинами. — Соболев зорко взглянул на Андрея. — А
