Портрету было лет семьдесят, не меньше. Много всякого он повидал, кочуя из кабинета в кабинет. Кабинеты эти, называвшиеся когда-то милицейскими, стали полицейскими, но суть их не изменилась. Одно и то же происходило в них из года в год, час за часом. Никуда не исчезли из них дубинки, наручники с зазубринами и противогазы, располагавшие допрашиваемых к сговорчивости и пылкому желанию сотрудничать со следствием.
Пылилась за шкафами разнообразная стеклотара, стыдливо прятались под папками скоросшивателей фривольные журнальчики, соседствующие с презервативами, срок годности которых истекал столь же неумолимо, сколь и жизнь их обладателей.
Много повидали, многое испытали здешние письменные столы с вываливающимися ящиками и множеством инвентарных номеров на боках и днищах. Самый темный, почти черный, с одной самодельной ножкой, пережил немецкую оккупацию, с одинаковым равнодушием служа энкавэдэшникам и гестаповцам. Отступая, фашисты подожгли здание, однако толстые каменные стены не позволили пожару распространиться по всем этажам, так что многое сохранилось. Документы перекочевали в архивы, мебель была передана РОНО и управлению МВД. Меняя хозяев, стол кочевал из кабинета в кабинет, пока не попал к следователю Плотникову.
Для работы он использовал другой, светлый, увенчанный компьютерным монитором и двумя кипами папок. Стол-ветеран служил для трапез и сексуальных утех. Дивана Плотникову не полагалось по рангу, составленные вместе стулья расползались, а отдаваться на полу женщины отказывались, и никакими расстеленными пледами заманить их не удавалось: в управлении, несмотря на недавний капремонт, было полно тараканов и мышей.
— Так, Плотников, — решительно заявила Уварова, восседая на письменном столе под портретом Феликса Дзержинского. — Хорошего понемножку.
Визит в кабинет понадобился ей, чтобы вернуть на место дело Никольникова. Теперь оно было надежно упрятано в середину соответствующей стопки, так что Уварова считала свою миссию завершенной. Однако капитан полагал иначе. Поцелуи, сопровождавшиеся проникающим петтингом, только распалили его.
— Я еще даже не начал, — заявил он, удерживая Уварову за руку.
— Отпусти, — потребовала она, стараясь выкрутить запястье из горячих пальцев.
Плотников был мужчиной видным и неглупым, но имел несколько серьезных недостатков, таких как излишняя потливость и страсть к салатам с луком, которые начинал поедать с утра. Уваровой хотелось, чтобы он поскорее перестал дышать ей в лицо.
— Да уйди ты! — Она все-таки вырвалась, больно ударившись при этом локтем.
— Один разок, — взмолился Плотников, не позволяя ей слезть со стола.
— Босоножек подай, — потребовала она, глядя на пол и поправляя волосы.
Вместо этого он схватил ее за грудь и получил по рукам. Недолго думая, Плотников дал сдачи. Несильно, но очень обидно: по лицу.
— С ума сошел? — Глаза Уваровой расширились, брови поползли вверх.
— Никуда ты не пойдешь, — заявил Плотников. — Думаешь, я не знаю, зачем ты явилась? Вот зачем! — Он приподнял папки, показывая ту самую, недавно принесенную. — Шпионишь? Ладно, шпионь. Только за такие вещи надо платить.
Пользуясь растерянностью Уваровой, он силой разложил ее на столе, держа за кисти рук.
— Я просто так, — сказала она. — Из любопытства…
— Из любопытства выкрала, из любопытства скопировала…
Язвительно посмеиваясь, Плотников выпрямился, чтобы расстегнуть брюки. Уварова согнула ноги в коленях, чтобы толкнуть его в грудь, но не стала.
— Как ты догадался? — спросила она.
В кабинете не было видеокамер. Папку она принесла в портфеле и избавилась от нее, пока Плотников ходил в буфет за водой, заказанной Уваровой. Каким же образом он узнал? Откуда?
— Я у двери стоял, — пояснил он, напрягая руки, чтобы развести ее стиснутые колени. — В щелочку смотрел.
Уварова оглянулась. Сейчас дверь была заперта на английский замок, а тогда нет.
— Значит, знал заранее, — определила она, не поддаваясь грубому нажиму.
— Ты думаешь, трудно по копии вычислить, на каком ксероксе документы печатались? — насмешливо осведомился Плотников.
Уварова все-таки лягнула его сведенными вместе ногами. Не успев сбросить улыбку с лица, он попятился, запутался в спущенных штанах и сел на пол.
— А ну, пошла отсюда! — рявкнул он, побагровев. — Дрянь. С ней, как с человеком, а она… Вышвырнут тебя из рядов, коррупционерка чертова.
Уварова поняла, что перегнула палку.
— Извини, погорячилась, — сказала она. — Но ты первый начал.
— Первый, второй… — Плотников встал, нервно ища пуговицу, чтобы застегнуться. — Развела тут шпиономанию, понимаешь.
Уварова спрыгнула со стола, обняла его и положила подбородок на плечо капитана, чтобы не вдыхать луковый перегар.
— Ну, не сердись. День такой выдался. Критический, понимаешь? Раздражительная я.
